Юсси Конттинен - Сибирь научит. Как финский журналист прожил со своей семьей год в Якутии

В школе ученики сидели за партами по двое, и сына посадили рядом с таким же гением математики – Колей. Атмосфера в классе спокойная, даже несколько сонная по сравнению с суматохой в хельсинкской школе. К учительнице обращались на «вы» и по имени-отчеству, но при этом большой дистанции в общении между учениками и учителем не было. Наша учительница – приятная молодая женщина. Однако первые несколько недель она была на больничном и вообще до конца года часто отсутствовала. Ей на замену поставили учительницу постарше. Ее основная нагрузка – домашнее обучение для 25 детей с инвалидностью, но из-за того, что надо было выйти на замену, инвалидов пришлось перевести на заочное обучение по скайпу. Это типичная якутская бабушка, или «эбе», она прямо говорила все, что думает. По ее словам, мы «мешаем учебному процессу», мы «бремя» и «наказание», которое свалилось ей на голову. Правда, спустя некоторое время она стала очень дружелюбной и даже отправляла мне мемы в Whatsapp.

Ее мучения можно понять: в классе сидел не только мой сын, но еще и я с ним.

Я вернулся на школьную скамью, потому что хотел на первых порах помочь ребенку. Нам обоим это давалось непросто: уроки шесть раз в неделю и на двух языках, бедный сын, он не понимал ни одного, а я – только один. За все время я так и не смог выяснить, является ли тёхтюрская школа официально русско- или якутоязычной. Все учебники написаны на русском и изданы в Москве, некоторые учителя на уроках больше говорили на русском. При этом между собой ученики и учителя общались на якутском, и многие учителя использовали в преподавании язык саха.

Якутия и Татарстан – редкие примеры регионов, где язык преподавания в школе может быть не русским. В тех же в финно-угорских республиках язык преподавания – русский, а родной изучается только как один из школьных предметов. В Якутии 40 % детей учатся в сахаязычных школах. Но политическая ситуация постепенно накаляется, и эти редкие школы родного языка стали вдруг для Москвы сучком в глазу. В августе 2017 года президент Путин издал указ, чтобы чиновники проверили, на каких языках ведется преподавание в школах страны и качество преподавания языка. Назначенный президентом прокурор республики проверил, не нарушаются ли в Якутии законы, связанные с преподаванием языка. Его выводы шокировали всех: оказалось, что в якутоязычных школах нельзя выбрать языком преподавания русский, что противоречило Конституции РФ! [19] Статья 9 п. 2 Федерального закона РФ от 24.07.98 № 126-ФЗ гласит: «Граждане Российской Федерации имеют право на получение основного общего образования на родном языке, а также на выбор языка обучения в пределах возможностей, предоставляемых системой образования». Статья 10 п. 3 гласит: «Преподавание государственных и иных языков в республиках осуществляется в соответствии с их законодательством». Право преподавания на языке саха закреплено в статье 6 «Язык обучения» Законов Российской Федерации и Республики Саха (Якутия) и статьях 27 и 16, 20 и 30 Закона Республики Саха (Якутия). По всей видимости, в Кремле посчитали, что принудительная русификация с детского сада – единственный верный способ уничтожить слишком независимые, слишком прогрессивные малые народы России.

К счастью, сумасбродные решения на высшем уровне не сразу внедряются на местах. В программе второго класса много якутского языка и литературы – пять уроков в неделю, но все-таки это меньше, чем русского – его восемь. Уровень владения обоими языками у моего сына одинаково нулевой, однако руководство школы настояло, чтобы ему преподавали на русском, а от уроков якутского освободили. Русский язык сын учил потихоньку, в основном на собственном горьком опыте. Уроки языка и литературы были выше его понимания. На уроках русского среди прочего преподавали орфографию: какую гласную писать после шипящих согласных (!!) и какая разница между проверяемыми (!!) и непроверяемыми (!!) безударными гласными. Учительница вдалбливала детям слова из учебника: «Текст состоит из предложений, которые связаны друг с другом по смыслу, то есть общей темой. Тема текста – это то, о чем говорится в тексте. Название текста отражает его тему».

На уроках литературы читали поэзию: стихи крестьянского поэта Ивана Сурикова и дважды лауреата Сталинской премии Степана Щипачева. Даже я, прожив десять лет в России, не понимал всю эту архаичную высокопарную стихотворную лексику. А еще на уроке они учили пословицы: «Учение – свет, а неученье – тьма!», «Чтение – вот лучшее учение!», «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь!»

Обучение, в отличие от Финляндии, было основано на заучивании наизусть или на повторении по образцу и гораздо меньше на обсуждении или на творческом подходе в решении задач. Я, конечно, не сидел с сыном за одной партой в Хельсинки, но тут, в углу российской школы, у меня иногда закрадывался вопрос: насколько вообще учителя заинтересованы в том, чтобы ученик что-то выучил? Или они просто механически из года в год крутят одну и ту же пластинку? Методика преподавания явно опирается на проверенную советскую модель.

В отличие от Финляндии в российских школах не гнушаются ставить оценки даже в начальных классах: за любое домашнее задание и работу на уроке получаешь цифру – оценку. Плохо учишься – останешься на второй год, с одним восьмилетним мальчиком в классе нашего сына такое случилось.

Рисование и математика шли у сына лучше всего. На уроках ИЗО их учили смешивать цвета и рисовать акварелью по карандашному контуру чорон – сосуд для кумыса на трех ножках. На первом уроке музыки разучивали песню на якутском «Аттар сююрдюлер» («Скачут кони»). Предмет под названием «Технология» на самом деле – ручная деятельность, дети приклеивали к бумаге опавшие листья или лепили из глины якутский орнамент.

Я был уверен, что преподавание математики в России на самом высоком уровне, но оказалось, что программа второго класса отстает от Финляндии. В Финляндии уже осенью изучают таблицу умножения, а тут все еще учили счет до ста и знаки больше/меньше, которые, как утверждал наш ученик, «миллион раз уже проходили в первом классе в Финляндии». При этом много устных заданий и они сложны для тех, кто владеет русским языком частично.

Английский в России в школах, как правило, преподают довольно плохо, в этом отчасти виноваты учебники. Так, в учебнике английского, изданном в Москве (!), детей учили задавать очень важные вопросы: «Are you a vegetable?» («Ты овощ?») и «Are you a mineral?» («Ты минерал?») и говорить другим, что «I’m a hen» («Я курица») и «We are not friends at all» («Мы вовсе не друзья»). Второклассники узнавали, что поезд по-английски говорит «jiggity jig», а посуда «clinkety clink». Елена Соломонова, опытный учитель английского, спасала положение своим энергичным подходом. Она активный организатор школьных и деревенских мероприятий, член сельсовета, а нам очень нужны были люди, которые были к нам расположены и помогали почувствовать себя тут желанными гостями.