Владимир Дружинин - Без переводчика

— Сюда надо приехать осенью. На винобрани. Это праздник по случаю сбора винограда. Запишите, просим вас! Это очень интересно, ой-ей как!

От Мельника дорога повернула к северо-востоку. Мы взяли курс на Крконоше.

Сверху, с самолета, эта местность показалась мне мрачной. Горы, широко распластавшиеся среди зелени полей, мохнатые от черного леса, выглядели неприветливо, даже свирепо.

Сейчас, на земле, все стало иным. Дорога ныряет, петляет, несется на гребень горы и свергается в лощину. Однако нигде нет ни грозных обрывов, ни скалистых каньонов, наполненных рокотанием потоков, редко видишь голый камень, все одето изумрудной растительностью. Линии рельефа мягкие, плавные. Своей нежной декоративностью пейзаж напоминает роспись на старом фарфоре. «Чешским раем» зовется этот край, где раскинулись Крконоше, самая высокая часть Судет.

То и дело вырастают на дороге фигуры юношей в клетчатых ковбойках, с рюкзаками, — это самодеятельные туристы, студенты или школьники. Мимо такого туриста проносятся автобусы с экскурсиями, с гидами. Он пропускает их равнодушно. У него денег в обрез, да и к тому же хочется побродить одному. Завидев легковую машину, поднимает руку.

— Куда? — спрашивает Паличек.

— Шпиндлерув Млин.

— Мы не туда. Но немного подвезем.

Турист садится.

— Вы учащийся? — спрашиваю я.

— Да, десятого класса, из Готвальдова.

— Ого! Порядочно! И все так, на перекладных?

— Да. Добрые люди везде есть. Спасибо вам.

Из Шпиндлерува Млина — главного центра туризма в Крконоше — он направится к Праховским скалам. Задрав голову, он будет глядеть на огромные известняковые столбы, которые торчат словно пни сказочных деревьев-великанов. Высоко над лесом вздымаются эти скалы. Конечно, он побывает и на горе Снежка. Высота ее — тысяча шестьсот три метра. Это самая высокая точка на всем Чешском массиве. Туда можно подняться в висячем вагончике канатной дороги, но наш пассажир, конечно, пойдет пешком. Правда, никакой доблести в таком восхождении нет, и совершают его главным образом для того, чтобы насладиться видом на Крконоше.

— Смотришь оттуда — точно зеленое море кругом, а ты на каменном островке.

Далеко под нами, в зеленой ямке, между гор, крохотный, прямо игрушечный городок. Это Яблонец. С волнением я гляжу на красные крыши, в середине совсем слившиеся. Здесь один из центров чешского стекла.

Вблизи Яблонец не так уж мал — в нем есть и четырех-, пятиэтажные дома, и даже миниатюрный трамвай. Город славится лишь одним — изделиями из стекла. Старая специальность! В средние века на Козаковой горе, недалеко отсюда, нашли залежи самоцветов и начали мастерить гранатовые колечки и браслеты, а затем с той же сноровкой — украшения из стекла. «Неправо о вещах те думают, Шувалов, которые стекло чтут ниже минералов», — писал М. В. Ломоносов в своей поэме о стекле. Эти строки я вспомнил, когда мы вошли в цех фабрики народного подника, то есть предприятия, «Яблонэкс».

Стекло, сверкающее, как золото и серебро, стекло с жилками мрамора, стекло, пылающее рубином, яхонтом, искрящееся чистой капелькой бриллианта, стекло в тысячах превращений! Вот темный овал, на котором четко выделяется матовый рельеф — античная головка девушки. Неужели это не настоящая камея, а тоже стекло? Да, стекло. А эти бусы из жемчуга? Тоже стекло! А те, каменно-тяжелые, словно из зеленого оникса? Стекло! Всюду только стекло. Яблонецкие мастера сделают из стекла все, что хотите: они волшебники.

Десятки художников готовят эскизы новых изделий — бус, брошек, ожерелий, браслетов, заколок, клипсов, украшений для шляпок, для верхней одежды, для индийского сари, для арабской чалмы, для мексиканской мантильи: ведь Яблонец работает на весь мир.

Мы видели хранилище образцов — большие комнаты со стеллажами и картонными ящиками. Это главная сокровищница фабрики, здесь множество вещиц-эталонов и каждую можно по желанию заказчика размножить в каком угодно количестве. Продукция — так называемая бижутерия — поражает не только разнообразием, вкусом, но и дешевизной. В Чехословакии вообще умеют делать вещи хорошо, красиво и дешево, и пример Яблонца, пожалуй, особенно показателен в этом отношении. Секрет в том, что современная техника сочетается здесь с искусством мастера. Опытный мастер, обладающий глазом и душой художника, выполняет окончательную сборку какого-нибудь пучка ромашек, лежащего на подкове.

Сборке же предшествует работа многих, иногда изумительных по сложности и «ловкости» машин, которые автоматически в массовых размерах готовят детали.

Мы не видели еще стеклянных ваз, графинов, бокалов, то есть того, что издавна носит название богемского хрусталя. Это специальность другого городка — Железни-Брода. Такой же краснокрыший, похожий на семейство грибков, он славится безделушками, выдуваемыми из стекла, и хрусталем. Фабрика скромна, не примечательна ни масштабами, ни оборудованием.

В цех приносят ящики с посудой, — то бокалы и вазы из стекла, сделанного по особому рецепту, но гладкие, тусклые — словом, самого обыкновенного вида. Девушка с льняными волосами, в синем халате макает в эмалевую краску кисть и проводит по стеклу белые полосы. Вот здесь надо наносить борозды. Плечистый рыжеватый юноша, тоже в халате, берет обеими руками вазу и приближает к крутящемуся карборундовому кругу. Стекло и минерал соприкасаются с мягким, шуршащим свистом. Нужно очень умело держать стекло, подставляя его шлифующему лезвию, очень точно рассчитать движения, чтобы борозда не ушла дальше указанного краской маршрута, не углубилась чрезмерно, не расколола вазу. И наступает чудесное преображение стекла. В широкие окна цеха смотрит жаркий полдень, и новорожденная ваза горит, словно радуясь солнцу, играет синими, красными, желтыми огоньками. Коснитесь ее — она ответит певучим звоном, который долго будет висеть в воздухе. Теперь стекло трудно отличить от хрусталя. Это и есть так называемый богемский хрусталь.

На десять — пятнадцать километров вокруг Железни-Брода и Яблонца простирается край стекла. Почти в каждой деревне работают со стеклом. Это местный подсобный промысел земледельца, лесоруба. Фабрика не убила кустарного производства, а вобрала его в себя. Сельские мастера — это в сущности рабочие, получающие работу на дом. Они заняты либо сборкой украшений, либо подготовкой металлических каркасов, а то и выдувают стекло в артельных мастерских. Словом, кустарям поручаются отдельные операции, не требующие заводского, машинного труда.

Не так давно мастера стекла создали новый жанр — скульптурный. На опытном заводе стекло выливают в большие формы, как гипс или бронзу. Самое сложное — охладить стекло и вынуть его из формы без повреждений. Сотни опытов окончились неудачей, но это не остановило скульпторов. Теперь техника отливки крупных, в рост человека, изваяний уже освоена. Театры, клубы заказывают статуи, барельефы из стекла.