Сара Маркиз - Свободная. Там, где нет опасности, нет приключений [litres]

Возвращаюсь в лагерь. Мне нужно приготовить еду, поскольку уже темнеет. Я засыпаю, как младенец.

Просыпаюсь внезапно и сразу же сажусь. Это меня удивляет. Смотрю на часы. Tissot T-Touch показывают четыре часа утра. Это необычно, поэтому я пытаюсь понять, почему инстинкт заставил меня проснуться. Снаружи палатки ветер стих, не слышно ни звука. Но должна быть какая-то причина. Я внимательно прислушиваюсь к ночным звукам. Через час мои веки закрываются, но почти сразу меня будит волчий вой. Они почти рядом с моей палаткой. Я замираю с улыбкой на губах. Но по коже все-таки пробежала дрожь, а в кровь поступил адреналин. Я не шевелюсь. Знаю, что палатка не защитит меня от стаи волков. Я хочу завыть по-волчьи в ответ. Но, учитывая мои обстоятельства, сижу тихо и наслаждаюсь близостью этих хищников. В этот момент я счастлива… Спасибо тебе, спасибо тебе…

На рассвете я открываю палатку и тщательно исследую скалу.

Без сомнения, здесь живет стая. Я счастлива, что у них есть такая надежная защита. Я держу это место в секрете, чтобы защитить волков от людей и их глупостей.

Я иду с севера. До точки пополнения запасов осталось 145 километров. Тележка постоянно утопает в песке, и лишь благодаря титаническим усилиям километры продолжают сокращаться, хоть и не так быстро, как хотелось бы.

Наконец я вхожу в пыльную деревню, проведя десять дней в пустыне с грозами и зыбучим песком. Иду прямиком в магазин и спрашиваю, где можно найти ночлег. Люди прогоняют меня руками и криками «Барко!», поэтому приходится стучаться в двери, чтобы найти общественную баню, а затем комнату или юрту на ночь. Я полностью истощена дальним переходом: много дней не пила и не ела досыта. Я встречаю женщину в шлепанцах и с розовым маникюром. Она жестом приглашает следовать за ней и ведет меня к лачуге, от которой у нее есть ключи. При этом мы не обменялись ни словом. Внутри уже есть люди, которые искоса смотрят на меня. Туалета нет, нет даже ямы в углу двора, нет и водопровода. Я получаю комнату без кровати и без замка. Просто пустое помещение. Взглядом показываю свое недовольство, и тогда мне дают другую комнату, с кроватью и шкафом. Кивка головы достаточно, я плачу и падаю на кровать. Положив деньги в карман, женщина исчезает.

Я отправляюсь в общественную баню – квадратное здание на окраине деревни, наследие советского режима. Я захожу в одну из пяти очень узких кабинок. Удивительно, как полнотелые монголы и монголки помещаются сюда. Я смеюсь и решаю, что моются только худые монголы.

Из короткой железной трубы в стене идет горячая вода. Я хватаюсь рукой за каменную кладку и подставляю намыленное тело под поток тонизирующей воды. Наконец выхожу, уставшая и почти чистая, оставив в душе весь пот и долгие дни путешествия. Открываю железную дверь и даю 2000 монгольских тугриков банщице, которая берет деньги, не поднимая головы и не отрываясь от полировки своих ногтей. Ее молчание очень многозначительно. У меня прекрасное настроение, поэтому я благодарю ее за приятную беседу, которой у нас не было, сказав это на ее языке. Она так и не посмотрела на меня.

Медленно, маленькими шагами возвращаюсь в лачугу. Порыв ветра снова прилепляет пыль к моей влажной коже и неприятно раздражает уставшие глаза. Когда я расслабилась, то с трудом могу идти, тело устало и говорит мне, что больше не может двигаться. Ноги ноют, я не в силах поднять руки. Как могу баррикадирую дверь в своей комнате. Справляю малую нужду в пластиковую бутылку, у которой срезала верх. Ночь еще не наступила, но уже слышна музыка и обычная какофония монгольской деревни. В течение ночи к лачуге подходят пьяные и идут дальше. Музыка гремит из всех машин, которые уезжают через центральные ворота. Всюду кричат, бьют бутылки о стены, дерутся, что за хаос? Ездят машины, люди, которых я не вижу, подходят к двери.

Они стучат во все двери, и я слышу, что некоторые вынуждены открыть. Я задерживаю дыхание, когда они подходят к моей двери. Они колотят по ней так сильно, что она начинает трещать у петель. Я подпираю дверь единственным предметом мебели в комнате – большим коричневым лакированным шкафом, который натерт воском и изрезан лезвиями ножа. Эту конструкцию я закрепила своими трекинговыми палками. Я безмолвно сижу в тишине, под свитером у меня спрей с черным перцем на всякий случай. Живот сводит от страха, всю ночь я не сомкнула глаз. Не знаю, что именно они искали. Может быть, «длинноносую»…

С первыми лучами солнца, устав от ночных событий, я убегаю. Я не пойду тропой, которая ведет на юг, а углублюсь в пустыню и спрячусь среди саксаулов, чтобы избежать проблем и выжить среди этих степных варваров.

Уже много дней передо мной на юге маячило небольшое возвышение, и вот сегодня мне осталось до него всего пять километров. За этой скалой, которая оказалась даже больше, чем я думала, находится туристический лагерь. Я выбрала это место, чтобы восполнить запасы. Решаю обойти скалу и зайти в лагерь с юга. Я похудела и устала из-за ночных атак ветра с песком, недосыпа, и больше всего от этих людей. Забираюсь на небольшую скалу, откуда хорошо видна смена цвета в пейзаже. Солнце придает всей картине золотистый оттенок. Я снимаю шапку и подставляю голову вечернему бризу, чтобы он сдул весь накопившийся пот. Я истощена во всех смыслах и все же не могу оторвать взгляд от горизонта, чувствую, как ветер обдувает мое тело, я дышу. На секунду закрываю глаза, чтобы запомнить этот момент. Сегодня восьмое сентября, день покупок. Иду дальше мимо камней. Я уже почти на месте, но все еще не вижу белых юрт лагеря. Начинает темнеть, когда появляется внедорожник. Юрты хорошо спрятаны у подножия скалы. Открывается дверь машины, а там… Грегори, мой начальник экспедиции!

Восполнение запасов возвращает и мои душевные силы. Я получаю удовольствие от того, что ем досыта и говорю по-французски с Грегори. Мы потратили много времени на составление планов, видеосъемку и настройку необходимой синхронизации для такой большой экспедиции. Время идет очень быстро, и через несколько дней я готова идти на юг. Пустыня Гоби ждет.

Именно тогда у меня начали болеть зубы. Сначала это не беспокоило, потому что с собой у меня есть все необходимые антибиотики, чтобы бороться с такого рода инфекцией. Но всего за пару часов инфекция распространилась. Лицо наполовину онемело, и я понимаю, что все очень серьезно. Меня чрезвычайно волнует скорость, с которой распространилась инфекция. Я не могу пойти в пустыню Гоби в таком виде. Звоню своему помощнику, который отвечает за эвакуацию, чтобы получить медицинскую помощь. Теперь я должна вернуться по своим следам. Иду, держась за голову. Болит так, что «боль съела подошвы моих носков». Бледная, добираюсь до места назначения. Внедорожник уже там, незнакомый мне монгол открывает дверь. Тем временем в Швейцарии Грегори поставил в известность моих спонсоров. Монсеньор Делариве, один из главных спонсоров, предложил связаться со своим братом, который живет в Японии, в Токио, и может помочь в решении этой проблемы, для которой не требуется виза. Организовав все средства передвижения, я сажусь в аэроплан и приземляюсь в Токио. Сейчас ночь, город горит ночными огнями. Я попадаю в отель все еще в своей походной одежде. Мой номер на двадцать седьмом этаже. В лифте мне кажется, что я задыхаюсь. От боли сворачиваюсь клубком на кровати. Я немного взволнована: завтра один из японских праздников, и тем не менее родственник моего спонсора согласился открыть клинику только ради меня.