Нематулла Ибрагимов - Ибн Баттута и его путешествия по средней Азии

Оттуда мы ехали тридцать дней, торопясь, останавливаясь в день не более двух раз — поздним утром и на заходе солнца. Привалы занимали столько времени, сколько требовалось для того, чтобы приготовить суп из дуки и съесть его, а варится он, вскипев один раз. У них с собой бывает сушеное мясо, которое кладут в него и поливают кислым молоком. Каждый путешественник даже на время еды и сна не прерывает езды на арбе. У меня в моей арбе было три невольницы.

Обычно те, кто едут по этой степи, торопятся из-за недостатка корма. Большинство верблюдов, пересекающих эту пустыню, гибнут, а остальных можно использовать через год, после того как они нагуляют жир. Вода в этой пустыне встречается в известных водопоях на расстоянии двух или трех дней: это дождевая и колодезная вода [18] В оригинале хаси , известное во многих западных арабских диалектах, имеющее значение «дождевая и колодезная вода» (см. [79, III, 57]). .

Перейдя эту пустыню и пересекши ее, как мы об этом рассказывали, мы прибыли в Хорезм [19] Здесь имеется в виду не Хорезм — область, расположенная в нижнем течении Амударьи, которая в эпоху Ибн Баттуты входила в состав Золотой Орды, а столица Хорезма — город Ургенч, который тоже носил имя Хорезм. Развалины Ургенча подробно описаны А. Ю. Якубовским [136, 68]. Используя данные Ибн Баттуты, А. Ю. Якубовский устанавливает их идентичность с уцелевшими до наших дней памятниками Ургенча и его окрестностей — мавзолей Наджм ад-Дина Кубра, мавзолей Турабек-хатун, минарет Ургенчской мечети и т. д. (памятники, уцелевшие от эпохи Ибн Баттуты). Он доказывает, что минарет был построен при Кутлуг-Тимуре. Титулатура Кутлуг-Тимура (передача имени по А. Ю. Якубовскому) говорит о большом значении, которое имел Хорезм в Золотоордынском государстве, и это подтверждается описанием Хорезма, которое имеется у Ибн Баттуты [см. 136]. Об архитектурных памятниках Ургенча см. также книгу В. И. Пилявского [121], где очень широко использованы сведения Ибн Баттуты. . Это самый большой, значительный, красивый и величавый город тюрков с прекрасными базарами, широкими улицами, многочисленными постройками и впечатляющими видами [20] Этот небольшой отрывок, написанный рифмованной прозой, несомненно, принадлежит «редактору» Ибн Баттуты — Ибн Джузаййу. Правда, рифма здесь очень простая, далекая от литературной изысканности. . В городе кипит жизнь, и из-за столь большого числа жителей он кажется волнующимся морем. Однажды, проезжая по городу, я зашел на рынок, а когда добрался до середины, оказался в самом шумном месте, которое называют шаур [21] Французские издатели Ибн Баттуты предполагают здесь персидское слово шур («волнение», «спор», но также «конный базар»)[см. 79, III, 57, примеч. 40]. . Толчея была такая, что я не мог двинуться ни вперед, ни назад. Я постоял там, растерявшись, и лишь после долгих усилий выбрался. Кто-то сказал мне, что в пятничные дни [22] Здесь идет речь о пятнице — праздничном дне у мусульман, когда часть лавок или даже весь рынок были закрыты. Поэтому нам представляется неверным перевод следующего предложения, сделанный Тизенгаузеном, которому следует и В. В. Бартальд: «Потому что они (хорезмцы) запружают (в этот день) Кайсарийский базар и другие рынки» [29, 308], см. также [79, III, 57–58]. Между тем слово садда имеет основное значение не «запружать» в значении «заполнять», а именно «закрывать». Мы переводим: «в этот день они закрывают базар Кайсариййа и другие базары». на этом базаре меньше толкотни, поскольку в этот день закрывают базар Кайсариййа [23] Кайсариййа — своего рода гостиный двор, где купцы складывали все свои товары под государственной охраной и с гарантией (см. [153, II, 433]). и другие базары.

В пятницу я верхом отправился в соборную мечеть и медресе [24] Слово мадраса у Тизенгаузена переводится «училище» [29,308]. однако, очевидно, это слово лучше оставить без перевода (медресе) ввиду специфики термина (мусульманское учебное заведение). . Этот город находится под властью султана Узбека [25] Речь идет о султане Узбеке — девятом хане Золотой Орды, который правил с 1312 по 1340 г. В русской народной литературе он известен как царь Азвяк. , имеющего там своего великого эмира по имени Кутлудумур [26] А. Ю. Якубовский дает это имя как Кутлуг-Тимур. По словам Ибн Дукмака, он был назначен наместником Хорезма в 721 (1321) г., жил в Хорезме постоянно (см. [74, 1, 328]). Ибн Халдун отмечает, что Кутлуг-Тимур был наместником в Хорезме с некоторыми перерывами, так как, будучи отстранен в 721 (1321) г. от наместничества в Крыму, в 724 (1323) г. вновь был назначен туда (см. [74, 388, 143, 18]). Он умер, по словам Мирхонда. в 763 (1361) г. Но А. Ю. Якубовский замечает, что «слова эти неверны, ибо в надписи на каменной плите, сохранившейся в Огузах (Крым), сказано: "Этот благословенный колодезь построен… указанием великого эмира Кутлуг-Тимур-бека… 767 г. х." (1368 г. н. э.)», и ссылается на Осман-Окгак-Раклы. «Старокрымские и огузские надписи», с. 7 (см. [136, 18]). Кутлуг-Тимур, как близкий родственник Узбек-хана (см. об этом [25, III, 9]), которому тот помог при восшествии на престол (см. [29, 384]), играл значительную роль при дворе Сарая. «Судя по описанию Ибн Баттуты и особенно по сохранившимся памятникам Ургенча, долгое правление Кутлуг-Тимура было временем, когда город не только значительно вырос, но и украсился первоклассными постройками» [136, 19]. Как показывают археологические раскопки, минарет в Куня-Ургенче тоже был построен при Кутлут-Тимуре [136, 36]. . Этот эмир построил медресе и другие примыкающие к нему помещения. Что касается мечети, то ее построила его благочестивая супруга Турабек-хатун [27] О Турабек-хатун Ибн Баттута упоминает ранее, описывая свое путешествие по Ирану и говоря о подарке, который она послала индийскому царю (см. [25, II, 73]). О мавзолее Турабек-хатун новейшие данные см. [89, 121].). . В Хорезме есть лечебница [28] В тексте маристан — слово персидского происхождения, «больница» (см. [153, II, 573]). в которой работает сирийский врач по нисбе Сахйуни. Как видно из этой нисбы, он из местности Сахйун в Сирии. Во всем мире мне еще не доводилось встречать людей более благонравных, чем хорезмийцы, более благородных, более гостеприимных по отношению к чужестранцам. У них прекрасный обычай для исполнения молитвы, подобного которому я нигде не встречал, кроме как у них. Заведено, что каждый муаззин обходит дома, расположенные поблизости от его мечети, извещая о наступлении часа молитвы [29] Муаззин (муэдзин) обычно ограничивался тем, что возвещал о наступлении часа молитвы с минарета. . Того, кто не присутствовал на общей молитве, имам бьет в присутствии общины. В каждой мечети висит для этого плеть. Кроме того, налагается штраф в размере пяти динаров [30] Штраф за недостаточную набожность был больше цены лошади (лошадь, по сообщению Ибн Баттуты, стоила 4 динара). , которые расходуются в пользу мечети и для угощения бедняков и неимущих. Говорят, обычай этот существует с древних времен.