Александр Берзан - Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника. Лесной следователь

Но, вот появляется второй орлан-белохвост! Снявшись с присады на вершине ближайшего к нам, высокого мыса слева, он, по пологой дуге, решительно планирует на гряду валунов. Первый орлан уступает ему свой валун. Грузно взмахнув крыльями, в несколько махов он перелетает на пяток метров в сторону. Но – со своей добычей в лапе!

– Да это же наша, Тятинская пара! – улыбаюсь я в бинокль, – Дружба, значит, дружбой, а табачок – врозь?! Хм! Интерееесно…

Но, тут становится ещё интересней! На валуны, буквально падает, проходящий высоко в небе, белоплечий орлан!

– Белоплечий! Да, матёрый какой! – ахаю я, – В контрастном оперении! Ах, какой гусак! Что же ты делаешь, на Кунашире?! Сегодня – пятнадцатое апреля! Ты уже должен быть на Камчатке! Или тебя не интересуют семейные дела?

Оценив, что добыча, у белохвоста – маленькая и ему ничего не светит, белоплечий орлан тут же откланивается. Подпрыгнув с валуна, он сильными и мощными махами загребая воздух, уходит прочь. Постепенно набирая высоту, он продолжает свой, ненадолго прерванный полёт вдоль побережья острова, на север. Я провожаю его в бинокль, пока орлан не скрывается из виду.

– Да-а! Хорош гусак! Сильный, красивый, здор-ро-вый!.. Всё-таки, на Камчатку пошёл!

Если наши, местные, орланы-белохвосты смотрятся огромными, бурыми курицами, то белоплечие орланы – как гуси! Они изящны в полёте. У них другие пропорции тела. Вне всяких сомнений, они – куда лучшие летуны! Эти – воплощение красоты и мощи…

Шестнадцатое апреля. Тятинский дом. Пришла большая непогода! Взбаломошный, сильный ветер с востока, на клочья рвёт синий дым, вырывающийся из трубы нашего дома. На океане шторм. Мы штормуем…

Промежду домашними делами, я задерживаюсь посреди нашей комнаты и через наше большое окно бросаю взгляд на океан – там все волны в белых барашках!

– Белые барашки – значит, шторм шесть баллов! – замечаю я…

Под вечер, на раскачивающуюся былину прошлогодней гречихи под нашим окном, села птица.

– О! Серёж, свиристель! – не шевелясь, я стою перед окном.

Птица сразу сорвалась прочь!

– Дрозд! С хохлом на голове! – обозвал его Казанцев.

Вдогонку, я провожаю птицу взглядом: «Свиристель… Приятно было познакомиться!».

Семнадцатое апреля. Тятино. Утро. За нашим окном хлещет дождь! Порывами, рвёт сильнейший ветер с юго-востока. На океане шторм. Штормуем и мы. Я поглядываю в окно – широкую панораму серого, штормового океана то и дело размазывает пелена сильного дождя.

Наши орланы – мокрые. Один сидит на вершине одной из пихт в распадочке Банного ручья, низко-низко.

– Ниже нас! – хмыкаю я, – Никогда не видел!

– Закрылся от ветра складкой рельефа, – понимаю я его, – Молодец!

Второй орлан сидит на присаде, на гребне высокого мыса, что слева. Это местная, Тятинская пара, наши соседи…

Ночью, я выхожу из дома.

– Куааааа! Куааааа! – в нашей луже, что разлилась от дождя до размеров маленького озерца, раздаётся редкое, одиночное кваканье!

У меня – потребность поделиться новостью с напарником. Я знаю, что Казанцев не спит.

– Серёж! – захожу я в дом, скрипнув дверью, – Лягушки! В нашей луже орут!

– Так рано?! – тут же отзывается тот, с нар.

– Ну! Может, год такой? – пожимаю я плечами, – Ты выйди! Послушай, как скверутся. Первое токование в этом году!

– Ага, – соглашается со мной Казанцев, даже не делая попыток подняться, – Записать надо, в Календарь природы.

Ночью, ветер поменялся на холодный, с северо-запада. Дождь перебило на снег! Утром, я выглядываю в наше широкое окно – там всё бело! По пустырю, что перед нашим домом, сильный ветер гонит снежную позёмку.

– Сергей! – изумлённо зову я Казанцева, – Снег на улице! Ты посмотри – какая позёмка! Сегодня восемнадцатое апреля!

– Я и так её вижу, отсюда, – отзывается тот, из-под потолка, – Ты, лучше, послушай, какие порывы ветра!

Я и сам, ещё с ночи, с опаской, прислушивался к ударам ветра в стену нашего дома. Действительно! Ветер бьёт удивительно мощно! Наш, совсем не маленький, дом сильно вздрагивает при каждом ударе воздушного океана.

– Хорошо, что ветер бьёт в восточный торец нашего длинного дома, а не в его фасадную стену! – с тревогой думаю я, снова забираясь на нары…

– Грооххх!!!

Мы подпрыгиваем на нарах, от адского грохота! Такое впечатление – будто у нашего дома к чёртовой матери сорвало крышу! И унесло! Мы кубарем скатываемся с нар и кто в чём был, выскакиваем на улицу. Первым делом – разворачиваемся к крыше!

– Фу! Крыша на месте!

– Трубы нет! – я тычу пальцем за крышу, – Выворотило трубу!

– Но, она же совсем маленькая! Едва высовывалась над коньком! – поражается Казанцев, – Да, что ж, это делается?!

Мы заскакиваем обратно в дом, торопливо одеваемся в рабочую одежду и решительно выходим наружу, спасать наш дом…

На улице лежит снег! Толщиной три сантиметра! Мы открываем, с торца дома, две доски и Сергей, по лестнице, залезает на чердак.

– Вот, дела! – вскоре разоряется оттуда, Казанцев, – Трубу выворотило вместе с бетонной чушкой в её основании!

– Как это?! – изумляюсь я, – Не может быть!

– Лезь, сам посмотри!

Мы долго возимся на чердаке, в две человеческие силы устанавливая печную трубу на место. Потом лезем на мокрую, скользкую крышу – привязываем трубу снаружи, проволочными растяжками, к коньку крыши.

Всё! Ремонт закончен. Казанцев исчез в доме. А я – любопытный. Заскочив за угол дома, я стою в вакууме ветровой тени и торопливо осматриваю окрестности:

Орлан-белохвост заходит на посадку на свой высокий мыс, слева от нас! Я смотрю, как зайдя против ветра, со стороны океана, он полого снижается, снижается… и с ходу, садится… в бамбук!

– Хм! – изумлённо поднимаю я брови, – Какой умный! Не на присаду, а прямо в бамбук! Молодец-то, какой!

Упругая щётка бамбука с головой прячет огромную птицу. Я смотрю в бинокль, как с гребня этого мыса, шквальным отбойным ветром в океан непрерывно гонит длинный, белый шлейф снежной позёмки… По опыту своей лесной жизни, я знаю – плотные заросли бамбука превосходно защищают от ветра. Там, на мысу, в бамбуке – даже сейчас, тихо и спокойно.

– Хм! – снова хмыкаю я, – Выходит, это знаю не только я!..

Тятинский дом. Всё, постепенно, улеглось. Сегодня – девятнадцатое апреля. После трёх суток заключения в стенах дома, мы с удовольствием выходим «на экскурсию». На часах – половина двенадцатого, дня…

На косе, в устье Тятиной, среди тихоокеанских чаек, я, в бинокль, отыскиваю несколько черноголовых.

– Серёж! Озёрные чайки!

– Где?! Аааа!.. Пришли, значит! Но это, ещё – только гонцы.

– А, видишь? Средние чайки! Меньше наших клуш! Они – чисто-белые.

– Ну!

– Это – моевки! Мне Дыхан показывал. Тоже пришли! Эти – проходные. Уйдут далеко на север. Знаешь, что такое мойва?