Владимир Дараган - Нормандия и Бретань

Жиль де Рэ – французский барон, маршал Франции и алхимик, участник Столетней войны, сподвижник Жанны д’Арк. Был арестован и казнён по обвинению в серийных убийствах детей, тела которых хранил в своем замке (не подтверждено). Похоронен в Нанте. Его историю услышал Шарль Перро и написал сказку «Синяя борода», где главный герой убивал своих жен и хранил их тела в потайной комнате.

В художественном музее Руана

Один день за все путешествие полностью соответствовал мрачному прогнозу. В окно стучал дождь. Настоящий, а не какая-то там морось, от которой только портится настроение, а огород не поливается. Я настроился почитать что-нибудь об истории Руана, но МС напомнила о нашем плане. Впереди поход в музей, поездка к Клоду Моне в Живерни, прогулка к дому, где родился Гюстав Флобер, исследование ближайших кулинарий…

Художественный музей в Руане

С заморскими кулинариями у меня сложные отношения. Приезжаю куда-нибудь в тьму-таракань и все мне сначала нравится. И йогурты отличные, и в кулинариях все вкусно, и хлеб такой, что сидеть на хлебе и воде уже не наказание, а радость. Потом проходит время, и все не так. То соусы слишком острые, то травы какой-то переложили, то корка у хлеба такая, что зубы сломаешь. И захочется пюре с котлетой и с подливкой, как мама в детстве готовила. Ворочу я нос от еды заморской, а люди думают, что у меня язва или чего похуже. Капризы, например.

В Художественном музее Руана

Мои размышления прервала МС:

– Собирайся, дождь, вроде, перестал. Идем в Художественный музей.

Ну что ж. Музеи я полюбил. В них главное – сразу идти к тому, что нравится. Музей от нас рядом, один квартал. Здание 19-го века, перед музеем парк с водопадом. Вокруг серость, дождь. Решаю сделать фотографию здания в другой день. Около входа стоит мобиль – кинетическая скульптура. Это работа Александра Колдера. Неожиданно смотрится современное искусство в старом городе. Но ничего, быстро привыкаешь и к этому.

Александр Колдер, 1898—1976. Американский скульптор, автор многочисленных «мобилей» – кинетических скульптур, которые приводятся в движение электричеством или ветром.

Руанский музей – один из многих, созданных Наполеоном. Во время революции 1789-го года у аристократов были конфискованы коллекции живописи, и Наполеон распорядился передать конфискат в музеи. Самое ценное попало в Лувр, но и другим музеям тоже достались кое-какие шедевры.

Зашли. Первые залы – классика. 17—19 вв. Огромные комнаты, картины невероятных размеров, на них упитанные люди в немыслимых позах – невыносимая для меня скука. На голландцах немного отдыхаешь. Там проглядывается что-то человеческое: сундук с письмами, хлеб с луковицей, задумчивая корова на лугу стоит недоенная…

Картины Модильяни в Художественном музее Руана

И вдруг исчезли темные краски, неестественные герои, отрубленные головы и женщины с обнаженной левой грудью. Как будто повеяло свежим воздухом, запахло морем, талым снегом, молодыми листьями. Это Сислей. Радостный, веселый, улыбающийся. Потом Моне – знакомый и любимый.

Мелькнули Писсарро, Ренуар, Дега… а вот останавливаешься около Модильяни. Портреты отца и сына. Сын, Поль Александр, доктор – друг и спонсор Модильяни. Благодаря ему художник мог жить и работать.

Выходишь из музея, серый дождь течет ручьями по асфальту, а тебе хорошо. Сислей, спасибо!

Музей Флобера и медицины

К Гюставу Флоберу я отношусь с пиететом. Все хвалят его отточенный стиль. Стиль – да. Его книги читаются легко. Но скажу по секрету – мне больше нравится то, что он писал медленно. Страница в день – это для него уже много. Такой темп мне нравится, можно писать, не переутомляясь и успевать делать много другого, более интересного.

Дом отца Гюстава Флобера

Флобер родился в Руане и прожил тут свои первые 25 лет. Его отец был главным хирургом городского госпиталя. Трехэтажная квартира, где родился Гюстав, – это флигель госпиталя. Сейчас в здании старинного госпиталя находится префектура Нормандии, а в квартире отца Флобера расположился музей медицины. Там можно посмотреть на комнату, где родился Гюстав, на его вещи, портреты, рукописи, а также прийти в ужас от медицины тех времен. Перед входом в квартиру садик с лекарственными растениями. Теми самыми, которыми тогда лечили почти все болезни. Я помню времена в СССР, когда вдруг наступило время увлечения народной медициной. Работал (и работает сейчас) даже Институт лекарственных и ароматических растений. Возможно, кому-то старинные рецепты помогали, говорили, что таблетки в аптеке – это вредная химия, а вот травы… Но ведь в далекие времена хоть и лечились полезным, но жили недолго, сорок лет – это был уже солидный возраст, почти старость.

По садику мы прошлись, посмотрели на лекарственные растения, прочитали названия на табличках, ничего не запомнили и пошли в музей. Долго смотрели на банки с теми самыми полезными лекарственными растениями, поежились, увидев старинные хирургические инструменты, удивились, увидев шестиместную госпитальную кровать со стоящими рядом шестью ночными горшками… Зубоврачебное кресло с ножным приводом для бормашины напомнило детство. Ножной привод я не застал, но и электрический был не лучше.

Комната, в которой родился Гюстав Флобер

Зная отточенный стиль Флобера, я предполагал, что у него был каллиграфический почерк. Так и оказалось. Позавидовал.

Особенно хороша в доме лестница. На вертикальных поверхностях ступенек написаны цитаты из флоберовского «Словаря прописных истин». Помню, как в школе с приятелем Юркой мы учили этот словарь наизусть, чтобы блистать остроумием при знакомстве с девушками. Тогда мы еще не знали, что чужое остроумие – это не остроумие, а просто хорошая память.

По дороге назад думал о Флобере. Ведь могут же некоторые писать, имея тусклую жизнь. Несколько мимолетных романов, брошенный университет, ни жены, ни детей. Ни дня не работал. Проедал наследство, живя затворником в доме на берегу Сены недалеко от Руана (этот дом не сохранился). Писал он не для денег, как Бальзак. Не искал славы и почестей. Никуда не торопился, оттачивая стиль.