Александр Берзан - Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника

– В ботанике есть понятие – «подушковидная форма», – качаю я головой, – Как точно сказано! Подушка – ты и есть, рододендрон, подушка!

Весь облик этого рододендрона – яркое свидетельство приспособления к жизни в условиях высокогорных россыпей, на постоянном ветру, в снегах…

Южную часть днища кальдеры занимает обширный массив ели. Тёмной, зубчатой стеной, этот ельник резко выделяется на фоне окружающих его склонов, покрытых бледно-зелёными зарослями бамбука и багульника. Лесоустроители собираются заложить в этом ельнике пробные площади, чтобы охарактеризовать этот лес. В этом и заключается их работа.

Вечером, в командирской палатке, я просматриваю конспекты прочитанных мною зимой в библиотеках Южно-Сахалинска и Владивостока, научных статей и книг по ботанике Кунашира.

– Николай! – говорю я инженеру, – Ты послушай, что писал ботаник Воробьёв, в своей книге «Растительность острова Кунашир» о ельнике, в который мы завтра пойдём!

– И что же он там писал? – поднимает свои глаза от карты, лесоустроитель Клячкин.

– Это был шестьдесят второй год. Почти двадцать пять лет назад… Вот! Он пишет: «…Молодой ельник в кальдере Головнина имеет такую густоту, что без топора пройти через него невозможно»! Другого ельника, в кальдере – нет. Значит, они прорубались именно сквозь этот ельник! Каково, а? Они про-ру-бались!

– Понятно! – улыбается моей эмоциональности, инженер, – Завтра посмотрим. На то, мы – и лесоустроители…

Утро. Мы, вшестером, подходим к массиву ельника…

С трудом продравшись между трёхметровыми кустищами кедрового стланика, на полтора метра затопленными густым бамбуком, переплетённым «проводами» актинидии, мы ныряем под плотную стену еловых лап и… оказываемся в совершенно другом мире! Вокруг кипит яркий, солнечный день, а здесь – стоит сумрак! Кроны елей, без просветов, заполняют всё пространство неба, над головой. Из-за чрезвычайной густоты массива, здесь, под кронами, не смогло выжить ни одно растение! Вокруг нас – только стройные стволы елей, да чистая лесная подстилка из еловой хвои. Ботаники, такие ельники называют мёртвопокровными.

Опять же, из-за такой густоты, у деревьев происходит раннее отмирание нижних ветвей. Поэтому стволы елей, до высоты добрых пятнадцати метров – стоят совершенно ровные и без сучков!..

Диаметры стволов деревьев – около двадцати пяти сантиметров. Получился участок стройного, как говорят, «строевого» леса.

– Этот чистый ельник из ели Глена, – вскоре констатирует инженер, – Дело рук человека!

– Хм! – эмоционально озадачиваюсь я, – Почему это – «человека»?

– Ты – сам посмотри! Во-первых, он – вообще без примеси! Можешь пройти, куда хочешь – деревьев других пород, здесь нет! Ни одного! В дикой природе, такого, не бывает.

– Да? – недоверчиво прищуриваю я, глаз.

– Во-вторых, массив – совершенно одновозрастной. Ты веришь в одновременное прорастание семян исключительно ели Глена, на такой обширной площади?

– Нет! – немного подумав, отрицательно качаю я головой.

– Я тоже! – улыбается мне инженер-лесоустроитель, – Саня, ты посмотри кругом! Голые склоны! Нигде, на склонах кальдеры, нет вероятных семенников! Более старших деревьев ели Глена, которые осеменили бы эту площадь своими семенами. Их – не просто мало, а их нет, вообще!

– Точно! – думаю я, – Логично! Семена должны были откуда-то взяться!

Рабочие-лесоустроители приступают к обработке пробной площади. У меня – другая задача…

Пока – я не очень нужен лесоустроителям. И я решаю побродить по ельнику…

Ближе к центру массива, из хвойной лесной подстилки кое-где торчат пятисантиметровые трубки прелых стеблей бамбука.

– Хм! – недоумённо хмыкаю я, – Бамбук! Здесь что, рос бамбук?

– Конечно! – через минуту, снова хмыкаю я и делаю вывод, – До ельника, здесь всё было покрыто бамбуком!

А, вот – останки сучьев кедрового стланика! Эти короткие, смолистые обломки сучьев ещё долго способны выдерживать курильскую сырость. Я трогаю носком своего туристического ботинка лежащий на лесной подстилке, метровый отрезок дугой изогнутого сука: «Кедровый стланик!.. Хм! А, наш ельник – он возник не на пустом месте! До него, эту площадь занимали повсеместные в кальдере, заросли кедрового стланика и бамбука!».

С этой новостью, я возвращаюсь к инженеру.

– Хм! – совсем как я, хмыкает тот в ответ, – Тем более! Массовое возобновление ели на площади, плотно заросшей бамбуком и кедровым стлаником! Такое вообще нереально!

Каждому лесоводу известно, что заросли бамбука делают практически невозможным возобновление хвойных! А, здесь – чистый ельник и таким обширным массивом.

– Понятно! – киваю я, – Конечно, люди посадили! Что тут думать?!

Под завершение, чтобы инструментально снять характеристики древостоя, рабочие спиливают несколько модельных деревьев. Я сижу у свежего пня с карандашом в руке.

– Десять, пятнадцать, двадцать… – я считаю годичные кольца на спиле, количество колец – это количество лет.

– Девяносто три года! – делаю я заключение.

На спиле так наглядно виден мизерный прирост в первые сорок лет жизни!

– Ясно дело! – прикидываю я, – Это период – когда, из-за густоты насаждения, деревца боролись между собой за каждый глоток света.

Зато, какой мощный прирост толщины ствола, в последние сорок пять лет!

– Александр! – ко мне подходит инженер, – Что сидишь?

– Удивительно! – я поднимаю на него лицо, – На спиле видна вся жизнь дерева! В какие годы ему было плохо, а когда стало хорошо! Вот, смотри! Вон, какие тонкие кольца в молодости! А потом…

– Хм! Так оно и есть! – кивает лесоустроитель и улыбается мне, своими опытными глазами, – Заметил? Ты рассуждаешь о жизни дерева!.. Это хорошо.

– Я?! – артачусь я.

– Ничего, Саша. Скоро ты поймёшь, что они, – инженер хлопает по стволу стоящей рядом, ели, – Действительно живые!

Я сижу у пня и провожаю, удивлённым взглядом, спину уже шагающего к рабочим, лесовода…

Новый день. Лесоустроители ставят очередную пробную площадь, на этот раз – в молодом, бамбуковом березняке. Я, естественно, с ними…

Никак не могу привыкнуть к «деревянному» возрасту! Рабочие срубили очередную «модель». Это – берёзка. Длинная жердь, диаметром тринадцать сантиметров. Я только что закончил считать её годичные кольца.

– Хм! – изумлённо хмыкаю я, – Шестьдесят!

Мне, самому – через два месяца будет двадцать шесть лет. Жердь диаметром тринадцать сантиметров, более чем вдвое старше меня! Как мне, к этому, относиться?!

А вот, пришло и моё время! Вот, для чего, я придан лесоустроителям! На этой пробной площади совместно произрастают два вида берёзы. Вообще-то, они хорошо различаются, по листьям. Но, поди – попробуй выяснить, какая это берёза, когда ближайшие берёзовые листья шелестят над тобой на высоте добрых четырнадцати метров! Как, в этих условиях, проводить таксацию?!