Аня Архипова - Северное сияние на улице Южной

Вообще, с дедом Вера получала гораздо больше знаний, чем в школе, и даже один раз предложила маме перевести ее на домашнее обучение с дедом. Но мама ответила: «А аттестат тебе тоже дед нарисует?» Вопрос был исчерпан, подытожил дед.

Цветочница шла впереди, Вера продолжала ступать на ее следы, но оборачивалась, проверяя, не идет ли кто-то по ее следам следом. Но никого не было – ни медведей, ни людей.

– Тут три шага, а из-за снега приходится целую вечность идти, – продолжала бурчать себе под нос Цветочница.

Вера знала, что шагов вовсе не три, а 117. Это если считать дедовыми шагами, а если шагами Веры, то получается все 234 шага. Но Цветочница всегда любила бурчать себе под нос, за это мама Веры прозвала ее Кактусом. Но прозвища, которые давала мама, никогда не приклеивались к людям, не то что дедовы. Дедовыми прозвищами называли всех во всем доме на улице Южной.

На самом деле Вера знала, что Цветочница никакая не Кактус, да и не цветок она вовсе, а больше что-то съестное, зефирка, например. Цветочница была красивой – в этом не сомневался никто. Мама говорит, что не за красоту любят, а дед говорит, что красота спасет мир. Кого слушать, Вера пока не решила, но Цветочница ей нравилась. Она была красивая, но грустная. А грустная она была оттого, что ее никто никогда не любил – так говорила мама, не Вера. И из этих маминых слов Веры вывела свою теорию: что если ты Цветочница, но тебя никто не любит, то и цветы будут неживыми, холодными. Ведь любовь – это тепло. Так однажды сказал Терминатор. Но куда ему до тепла, когда у него одна рука вообще тепла не чувствует?

– И как мы теперь…

Цветочница остановилась, мягко проскользив до порога цветочного магазина.

– Замело.

Это было последним, что пробурчала Цветочница до того, как Вера врезалась в ее холодное зеленое пальто.

– И как мы теперь попадем туда?

Спросила она явно не у Веры, а у самой себя. Она дважды обошла круглый магазин, чтобы убедиться, что входная дверь стоит на том же месте, где она ее оставила вчера, а не там, где меньше снега. Потом села в сугроб и грустно-грустно сказала:

– Не попадем.

Вера тоже хотела сесть в сугроб, но Цветочница не разрешила:

– Холодно.

Наверное, Цветочнице всегда было холодно, раз не боялась холода и могла сидеть в сугробе. Вера давала 100 и 1 точный процент на то, что если бы рядом с ними оказались Три Богатыря, то они бы в легкую напали на этот снежный сугроб и победили его, расчистив дорогу до входной двери в цветочный магазин.

– Он что, издевается над нами? – опять спросила Цветочница сама у себя.

Вера знала, что снег издеваться не умел, он мог идти, даже когда падал, совсем как Бубенчик, мог таять, а вот издеваться не мог совсем. Цветочница об этом не знала. Просто она была Цветочницей, а не педагогом, поэтому не знала, какие действия выполняет снег. Конечно, если бы такое сказала мама, Вере было бы за нее стыдно.

Немного погрустив, Цветочница достала из кармана телефон и покрутила его в руке как что-то совсем ненужное. Наверное, у нее не было Likee, раз она могла себе позволить так небрежно относиться к телефону, подумала Вера. Цветочница покрутила-покрутила и позвонила:

– Дим, у меня тут всё замело. Спасай.

И через сто семнадцать шагов у цветочного стоял Димка Бубенчик. Он, конечно, два раза упал в снег, дважды поднялся, но дошел достаточно быстро. Обычно так быстро он мог дойти, только когда что-нибудь ломалось у Цветочницы, все остальное он делал гораздо медленнее. Димка пришел с лопатой и улыбкой и очень быстро расчистил снег у двери в цветочный магазин.

– Вуаля! – открыл дверь Димка и запустил Цветочницу и Веру в магазин. И Вера попала в настоящее цветочное царство.

– Как в Голландии, – восхитилась она.

– Как в морозилке, – огорчилась Цветочница.

– Т-т-так это ты кондиционер забыла выключить, – точно знал Димка.

Обычно забывать всё на свете умела только Жменька, но, наверное, Цветочница заразилась от нее, подумала Вера. Вера села на табурет, спрятала ладошки в карман куртки с куклами с синими волосами, а голову опустила в воротник, чтобы дышать внутрь. Так становилось теплее. Вера осмотрелась: абсолютно везде вокруг все цветы опустили головы и спали крепким сном. Им было так холодно, что казалось, они поменялись местами с медведем. Они ушли в долгую зимнюю спячку, а медведь из нее вышел. Но в данном случае даже спящие цветы Вере нравились больше, чем спящие и неспящие медведи.

– Идет! – тревожно сказала Цветочница и посмотрела на стеклянную дверь – по расчищенной Димкой дорожке шел Подкапелло.

Он шагал так стремительно, что его мохнатое, как ковер, пальто разлеталось в стороны, и можно было увидеть, что там под пальто торчит свитер с оленями. Он ему очень шел. Красные олени на свитере отлично сочетались с красными щеками на лице Подкапелло. В цветах Вера разбиралась с сентября. В сентябре они с дедом прочитали книгу про теорию цвета. Так она научилась сочетать то, что сочетается.

– Чао, господа! – ворвался стремительный Подкапелло.

Над дверью дзынькнул звоночек, предупреждающий о вошедшем покупателе. Вера высунула нос из воротника. Заснеженный Подкапелло стоял перед витриной, и глаза его быстро-быстро осматривали товар.

– Уснула. Уснула. Уснула, – прошелся он вдоль розовых роз.

Подкапелло был тем, кто ворует елки у людей, знала Вера. А это означало одно – такой человек способен на всё. Дед прозвал Подкапелло Подкапелло, потому что тот, как и итальянцы, много говорил, но мало делал. Вся его жизнь была похожа на сиесту, говорил дед. Вера знала, что Подкапелло никакой не итальянец, а депутат местного разлива – так говорила мама. Разливали его, наверное, из кастрюли со школьным клубничным киселем. Так предположила Вера, потому что знала, что школьный клубничный кисель самый неприятный из всех киселей на свете, ведь он с комочками и тянется.

– Фу, – фыркнула Вера, вспомнив школьный клубничный кисель на вкус.

– Ну что, до сих пор пытаетесь? – обратился Подкапелло к Цветочнице. – Пытайтесь, пытайтесь, скоро я это всё хоп – и приберу к своим рукам.

Он сказал это с такой неприятной улыбочкой, что Вера даже попробовала его спародировать, но вышло неважно.

– А… А-а-а-а-а вы нас тут не п-п-пугайте! – вдруг неловко сказал Димка и еле удержался за стол, чтобы не рухнуть на пол от страха. – Мы вам этот магазин не отдадим.

– Посмотрим.

Подкапелло быстро осмотрел все рядом стоящие вазы с цветами. Вырвал одну не до конца уснувшую розу, кинул бумажные деньги на стол поближе к Цветочнице и так же стремительно, как и пришел – ушел.

– Без боя, – добавил Димка, грозя в спину Подкапелло кулаком.

Всё это произошло так быстро, что Вера даже не успела понять, кто кому зачем должен отдавать или не отдавать магазин. Но в этот момент красивая Цветочница стала такой несчастной, что была готова разреветься. Димка похлопал ее по плечу, как старого друга, и ободряюще сказал с улыбкой: