Марина Тмин - Зовите меня Медведем

– У тебя живот урчит громче, чем старый тракторный мотор.

– Ага. Он не переваривает глупых девиц.

Она пропустила мое замечание мимо ушей.

– Пойдем, я угощу тебя пивом и орешками.

– Зачем тебе это? Просто оставь меня в покое и пожертвуй деньги на благотворительность.

– Не могу, я уже сделала пожертвование вчера, сегодня день помощи голодным неудачникам.

– Во всем городе не осталось никого подходящего под это описание, кроме меня?

– К сожалению. Я Энга. – Она поднялась с земли и замерла, явно ожидая от меня того же. Нехотя я повиновался, накинул рюкзак на плечи, ойкнул от боли, когда он врезался в избитые ребра, и отправился следом за Энгой.

Мы долго петляли по старым районам Дананга. Улицы выглядели дикими и запущенными. Людей становилось меньше, зато все чаще встречались пьяные уроды. Наконец девушка остановилась у неприметного заведения, перед которым, шатаясь, курило человек восемь, примерно ее возраста. Энга поздоровалась с каким-то парнем, в ответ тот лишь покачнулся и схватился за урну, чтобы не упасть. Мы прошли внутрь, Энга что-то крикнула и растворилась в толпе. Я стоял как истукан, думая, что нужно бежать, пока еще есть возможность. Вскоре моя спутница вернулась с подносом, на котором возвышалась горка чесночных гренок, сомнительного вида сэндвичи и что-то еще, не поддающееся идентификации. В левой руке я заметил связку пивных жестянок. Во Вьетнаме их приносят, не дожидаясь, пока вы закажете, и выставляют новые, как только гора смятых банок под столом начинает разрастаться. Все кругом плюют и стряхивают мусор прямо на пол. Звуковое сопровождение у подобных мероприятий соответствующее.

Энга кивнула головой в сторону столика, за которым спал в стельку пьяный вьетнамец лет сорока. Я протиснулся сквозь посетителей, что-то шумно выяснявших, и сел по правую руку от спящего бездомного. Воняло от него страшно, но я уже привык к подобным ароматам. Спросив, можно ли здесь курить, я достал последнюю сигарету и попытался перебить запах соседа. Энга тоже подкурила какую-то ментоловую дрянь.

– Ты путешествуешь?

– Убегаю.

– Убил кого-то?

– Просто похоронил.

– И куда бежишь?

– Прочь. – Я открыл первую банку пива и закинул в рот большую горсть арахиса, давая понять, что не хочу об этом говорить.

– Так как ты сказал, тебя зовут?

– Я не говорил.

– Сейчас самое время! – Энге приходилось кричать, чтобы я мог хоть что-нибудь расслышать.

– Можешь звать меня Медведем. А что ты здесь делаешь? Ищешь любовь, или смысл жизни?

– Работаю.

– Что, прямо здесь? – Я обвел взглядом неприглядный бар, и меня передернуло от мысли, что девушка может работать в подобном месте. Пусть даже такая надоедливая. Но она кивнула. – Как тебя угораздило?

– Мой отец совладелец этого заведения, раньше весь дом принадлежал отцу, но после смерти матери он задолжал крупную сумму, и продал первый этаж своему старому другу под бар. Я помогаю ему здесь по ночам, а днем преподаю английский.

– Значит, ты вьетнамка? У меня никогда не было с вьетнамской девушкой, но ты не подходишь под строгие стандарты. Должна быть более экзотическая внешность. – Энга закатила глаза и залпом опустошила свою банку пива.

– Нет, отец швед, он приехал сюда двадцать пять лет назад, вместе с какой-то фирмой, которая развалилась через год, оставив его ни с чем, даже денег на обратный билет не было. Вьетнамцы сами нищие, но все же помогли ему встать на ноги. Отец решил остаться. Сказал, что ему климат понравился. А мама из Австралии.

– Ясно. – Я кивнул и посмотрел на часы. – Очень интересно, но мне уже пора. Нужно еще найти, где переночевать. Спасибо за пиво, и все такое.

– Можешь остаться у нас. Папа уехал на несколько дней в Ханой, так что никто ничего не скажет, если ты поспишь в гостевой комнате.

– Я не ошибся, ты и правда маньячка. Не кровать в отеле, так диван в гостевой комнате.

– Ты меня раскусил. – Энга скорчила недовольную гримасу. – Но я обещаю не домогаться. Мне действительно нравится помогать людям.

До закрытия бара она рассказывала истории из своей короткой, но такой нудной и пустой жизни, что я перестал слушать, когда допивал всего четвертую банку пива. В общей сложности мы уговорили штук двадцать, если не больше. Мне давно не доводилось напиваться, так что изрядная партия алкоголя сильно ударила по мозгам. С трудом я поднялся по лестнице на второй этаж, по ходу отпуская недвусмысленные комплименты, и свалился, как подкошенный, на застеленный для меня диван.

Я проснулся посреди ночи в холодном поту. Почти каждую ночь Кора приходила в мои сны, но стоило мне напиться, они становились настоящими кошмарами. Не до конца понимая, где нахожусь, я сел на кровати и застонал. Живот скрутило со страшной силой. На ощупь я добрался до двери, из-под которой пробивалась полоска света, и подергал ручку – закрыто. Я продолжил пробираться в темноте, но не сделал и пары шагов, как споткнулся о журнальный столик или тумбочку, или черт пойми что, и грохнулся наземь.

Закрытая дверь распахнулась, Энга в одном нижнем белье подбежала ко мне, потом метнулась к выключателю, и снова опустилась передо мной на колени. Я потирал ушибленную ногу, свет раздражал уставшие глаза, а живот скрутило еще сильнее.

– Туалет.

– Идиот!

– Где туалет? – Снова процедил я.

– Следующая дверь. – Энга помогла мне подняться и села на диван.

Я же закрылся в ванной и чуть не расплакался. Все тело ломило, голова раскалывалась.

Через полчаса мне полегчало. Покачиваясь из стороны в сторону, я вышел из ванной. Энга сидела в том же положении, которое приняла полчаса назад. От вида загорелого крупного тела меня снова замутило. Не то чтобы после гибели Коры я стал святым, но девушки вызывали у меня спутанные чувства, и за два года у меня не было почти никаких связей, несмотря на неизменные пошлые шутки и подкаты. Я подумал, что Марта была права, назвав меня идиотским ежом, причиняющим боль самому себе. Все это – защита от окружающих, непробиваемая броня самоуверенного придурка, у которого все в полном порядке по мужской части, но одна мысль о близости вызывает рвотные спазмы.

– Легче?

– Нет. – Я плюхнулся на диван рядом с Энгой и снова сложился пополам. – Который час?

– Пять. Ты кричал, как раненый слоненок. Никогда не видела, чтобы человек так быстро пил, а потом так сильно мучился.

– Это не только из-за выпивки. Еще и неутоленная жажда старого доброго перепихона. – Я попытался улыбнуться, но получилась жуткая гримаса.

– Все-таки, хочешь, чтобы я начала домогаться? – При этих словах она положила руку мне на бедро и еле касаясь, провела подушечками пальцев вверх. Меня словно током ударило. Я поспешно отодвинул руку, и внезапно положил голову ей на плечо.