Ирина Швед - Три королевства для Золушки

– Нет. Просто так растят, – пояснил Линц, показал на соль, – натирай, жарить будем.

– Сейчас?

– А ты предпочитаешь скакать верхом в такую погоду?

– Нет, – быстро ответил Ганс и, достав курицу из пакета, начал натирать её солью. Покосившись на Линца, он всё же спросил: – Чего такой мрачный? Случилось чего?

– Да нет. Просто думаю, как так можно жить? Муж на юных девчонок облизывается, жена – чужих мужчин лапает.

– А ты чужой? – он покосился на Линца, тут же отказался от своих слов, – да ладно, я ж понял! – и, вздохнув, сказал мечтательно: – Представляю, женщина в коротком платье… кстати, насколько коротком? – он показал на лодыжку.

Линц отрицательно покачал головой. Ганс показал на колено, Линц снова покачал головой:

– Выше.

Ганс поднял руку выше колена, ещё и ещё. Линц усмехнулся:

– Но можно и ещё выше.

Рихтер посмотрел на Линца во все глаза, перевёл взгляд на курицу, покрутил куриные ноги и спросил у тушки:

– И зачем тогда вообще юбка? – очнувшись, поднял взгляд на Линца, спросил, не скрывая ужаса в голосе: – И ты отказался?

Линц кивнул.

– Герой, чё тут скажешь. Чем дело кончилось?

– На улицу выставили.

– Повезло, – фыркнул Ганс. Натирая курицу солью, начал упрекать Линца: – Ты знаешь, когда в будущем меня спросят, а где же ваш друг? Почему так рано умер? У меня будет только один ответ: он не любил женщин, – Рихтер насадил курицу на вертел, понёс к огню.

– Что так? – спросил Линц.

– Ты слишком категоричен. Так нельзя. Допросишься на яд в бокале, – Ганс несколько раз кивнул, – Ага-ага. Женщины – существа нежные, а ты – бац! Невозможно, – Рихтер подошёл к столу, – я тоже не прекрасный принц, но помечтать-то я могу, что в меня неземная красавица влюбится.

– Давай, ты потом помечтаешь. Сейчас у нас другие дела.

Ганс ткнул Линца пальцем в плечо:

– Вот! Вот! Запомни это. И не удивляйся, когда тебя траванут.

Как же я хочу съездить к озеру! Но нельзя. Нет, можно, конечно, но, если узнают, что я сделала это без разрешения, больше никуда не пустят, а я не согласна снова сидеть под домашним арестом. Где викинг? Всё у этой красавицы зависает?

Нормальный такой! Я тут бьюсь, как вобла об стол, чтобы королевство процвело, а он по бабам шляется!

Занимался рассвет. По пустому ещё двору роскошной усадьбы прошлёпала гремя пустым ведром доярка. Но в этот день обычная ранняя пташка не была единственной, кто поднялся в такую рань.

Гость госпожи Ливен тоже встал ни свет, ни заря, и брился, готовясь отправиться в путь. Неожиданно замерев, мужчина прислушался. В коридоре раздался шорох, тихий шелест, скрипнула дверь и на пороге комнаты появилась Анжелина, одетая в длинный халат, из-под которого выглядывала роскошная кружевная сорочка. Увидев пустую постель, женщина недовольно нахмурилась. Прошла в туалетную, подошла к гостю, провела рукой по затейливому шраму на правом плече.

– С добрым утром.

– С добрым, – согласился мужчина, продолжил бриться.

– Ты рано.

– Дела.

– Когда у тебя не было дел?

Мужчина пожал плечами. Стерев с лица остатки пены, надел рубаху, начал застёгивать пуговицы, говоря на ходу:

– Мужчина всегда должен быть занят делом, чтобы не было времени на глупости.

– И потому ты живёшь на ходу, не слезая с седла?

Хм, интересный взгляд на мою жизнь. Да, может быть, я так и живу, но у меня не так и много времени в запасе, нужно успеть.

– Тот, кто всегда хочет успеть, постоянно опаздывает, – сказала Анжелина.

Может быть. Но я знаю, чего хочу, знаю, куда иду и чего хочу добиться. Это немало.

– Может быть, – передразнила Анжелина, – но ты рвёшься к какой-то неясной цели, к мечте, иллюзии, не замечая того, что находится рядом. Думаешь, это правильно?

Жить иллюзиями? Нет, неправильно. Мечтать? Вполне нормальное желание. Все мечтают, я – не исключение.

– О, да! Ты мечтаешь, но не даёшь мечтать другим.

Что-то не нравится мне, в какую сторону сворачивает этот разговор. И что теперь сказать? Она всё знает сама. Анжелина кивнула как-то слишком обречённо:

– Знаю. Ты же не умеешь юлить, прямо говоришь, убивая чужие мечты.

Позднее я не раз жалел о том, что не смог сдержаться, но тогда я напомнил, что об этом мы уже говорили и нет смысла начинать заново.

– Чёртов Линц, – не выдержала Анжелина.

Я промолчал. Если ей проще жить, свалив вину на другого, то пусть так и будет. Завтракать не стал, не желал слушать предположения о том, как хорошо бы всё могло бы быть, если бы не… Сославшись на дела, уехал. И я не врал. У меня очень много дел.

По пути посмотрел, как идёт расчистка дороги. Настроение улучшилось. А жизнь-то налаживается!

***

Сньёл где-то шлялся три дня. Хотя, что я говорю «где-то». Знаю я, где он был. У этой Ливен он был. Тусил с дорогой подружкой, холера скандинавская. Вернулся довольный, как слон африканский.

Едва он появился и засел в кабинете, пошла отпрашиваться. Всё же решилась съездить, глянуть на местности и, может быть, внести изменения в свой план.

Моя Мэри Поппинс сидела за столом, заваленная бумагами по самую маковку, и, когда я сказала, что хочу съездить до столицы и обратно, кивнула головой, не отрываясь от документов. И вот не подумала я, что надо было взять письменное разрешение или пригласить кого-нибудь в свидетели!

Мне оседлали коня, помогли сесть в седло, хотя я и сама могла, но не стала – понравилось, что ухаживают, как за стеклянной вазой. Выехав из дворца, отправилась на разведку. Сколько я там ездила? Часа два? Я и в столицу не поехала. Что я там не видела? Покрутилась на берегу озера, посмотрела, как идёт расчистка дороги и вернулась во дворец.

Валер встретил меня на крыльце. Помогая слезть с коня, сообщил:

– Мадам, его светлость зовёт, – и добавил шёпотом: – Будьте осторожны, он очень злой.

А это ещё с чего вдруг? Пошла к викингу. Тот сидел за столом надутый как хомяк в амбаре. Едва я появилась на пороге, наехал:

– Мадам, кто вам разрешил покинуть дворец? Вы снова посмели нарушить мой запрет? Вы когда-нибудь повзрослеете и начнёте реально оценивать последствия своих действий?

Может быть, если бы Сньёл не стал упрекать меня в детской безалаберности, я бы просто напомнила, как заходила и отпрашивалась, но напоминание о маргаритином возрасте сыграло свою пагубную роль, я сорвалась. Сходу перейдя на «ты», возмутилась:

– Ты офигел? Ты сам отпустил!

– Что? – голос викинга не предвещал ничего хорошего, – мадам, не переходите границы. Или их перейду я! И учтите, в этот раз простым арестом вы не отделаетесь!

– Лечи склероз!

Я грохнула рукой по столу. Викинг пообещал отправить в подвал. Ах, так? Тормоза сорвало окончательно, и меня понесло. Всё высказала, используя исключительно непарламентские выражения. Но только словами не ограничилась. В дело пошла ваза, которую я запустила в голову склеротику. Увернулся, собака. Я начала громить кабинет. Сньёл подхватился с места, попытался меня поймать. Щаз! Успела кинуть ему под ноги стул, обежала вокруг стола для совещаний, запустив в узурпатора стопку бумаг, которые полетели-закружились по комнате. Следом отправилось пресс-папье. Сньёл метнул в меня кофейной чашкой, крикнув, что когда поймает, ноги вырвет.