Владимир Власов - Возвращение к себе

– И этими поощрениями являются взятки, – с иронией заметила женщина.

От этого замечания лицо Сергея Андреевича искривилось как от зубной боли.

– Ну что вы такое говорите, – с упреком произнёс он, – слово взятка мне вообще не нравится, потому что оно несёт в себе уже осудительное значение. Взятку получают ни за что, иными словами, за то, что обязаны делать по закону, поэтому взятка является нарушением закона. Если человек обязан что-то делать по своему долгу, то почему он за это ещё и берёт деньги? Я говорю совсем о другом. Есть дела, которые должны как бы вознаграждаться дополнительно. Государство такое вознаграждение не может предоставить чиновнику, но проситель понимает, что если он заплатит этому чиновнику, то тот сделает всё так, как надо, не обходя и не нарушая закона. А иногда, чтобы это сделать, нужно быть просто гениальным чиновником.

– Значит, все ваши гениальные чиновники коррумпированы, – сделала заключение женщина.

– Видите ли, многоуважаемая гражданка, – сказал Сергей Андреевич и, наклонив в её сторону голову, понизил голос. – У каждого человека, кто сюда приходит, есть свои интересы, свой путь пробиться к правде, постичь истину. Иногда эти интересы и достижение личной правды бывают весьма далеки от общественных интересов. Все мы и каждый из нас куда-то движемся. Эти движения, если посмотреть на них из какой-то запредельной точки эфира, могут показаться хаотичными, а все мы в этом клубке будем похожи на червей. Так вот, личное и общественное – это разные вещи. Сверху мы должны следить за тем, чтобы ни одна такая тварь не съела другую, это у нас запрещено законом. К тому же мы должны следить, чтобы какая-нибудь тварь не прогрызла дыру в нашей оболочке, откуда в нашу среду могут хлынуть инородные тела и погубить всех нас. К тому же мы должны следить за тем, чтобы тот корм, который мы имеем, распределялся среди всех более-менее честно и равномерно. Вот и всё. Всё остальное – дела частного порядка. И если кто-то приходит ко мне и просит меня решить его частное дело, вернее, ускорить решение его дела, то есть, сделать так, чтобы его дело рассматривалось не механически общей машиной, а избирательно, штучно и в ручном исполнении, то он вправе просить чиновника о снисхождении. То есть, он может просить чиновника о его личном участии в решении этого дела, конечно же, в рамках законности. Я всегда поступаю в рамках закона. Для этого существуют у нас строгие правила, за которыми следит та же машина, которая и исполняет эти дела. Но если эта машина перегружена или дает сбои, одним словом, работает не так быстро, как бы хотелось, проситель прибегает к тому, чтобы заинтересовать чиновника в скорейшем решении этого дела, опять же в рамках этого закона. Он как бы рассматривает чиновника в роли своего адвоката. Хотя все мы, чиновники, служим системе и закону и являемся официальными лицами, но с другой стороны, мы всё же представляем собой и частные лица. Так вот, этот проситель для ускорения своего дела за определённое вознаграждение как бы нанимает официального чиновника в свои адвокаты, устанавливая с ним отношения как с частным лицом. По правилам, это нам, конечно, не положено, система сама запрещает нам заниматься этим делом в обход этой системы. Но некоторые чиновники всё же идут навстречу своим просителям и берутся за их дела, оставаясь в рамках закона.

– Вы знаете, – оборвала его женщина на полуслове, заявив, – у меня нет денег, чтобы дать вам взятку. Я – женщина бедная, одинокая, сама перебиваюсь с хлеба на воду.

– Да что вы такое говорите?! – испуганно воскликнул Сергей Андреевич и замахал руками. – Разве я у вас что-то прошу?! Я вам лишь объясняю, как может создаться впечатление о том, что якобы чиновники берут взятки.

Он перевёл на меня свой испуганный взгляд, пытаясь найти в моем лице защитника. Я же невольно опустил глаза.

– Как вы могли такое подумать? – произнёс он с горечью в голосе.

– Я – женщина простая, – сказала просительница, – вы уж извините меня, старую дуру, за то, что я не всё поняла в ваших объяснениях. К тому же вы говорите так сложно, что я не всегда вас понимаю. А иногда не могу сообразить, к чему вы клоните.

– Да ни к чему я не клоню, – возмущённо заметил Сергей Андреевич, – просто я пытаюсь объяснить вам всю сложность нашей системы. Ведь вы просили ответить вам, почему мы за три года не нашли вашего мужа. Вот я это и делаю. А потом, вы нас обвинили в коррупции, а я вам доказываю, что коррупции в нашей системе нет и не должно быть. А то представление о коррумпированности чиновников, сложившееся в народе, превратно и ошибочно. Есть совсем другое явление. По своей простоте душевной некоторые чиновники идут просителям навстречу, и за это их обвиняют во взяточничестве. Вот и всё.

– Я уж не знаю, что и подумать, – сказала женщина и покачала головой. – Вы так говорите, что я не знаю, чего вы хотите.

– Я ничего хочу! – сердито воскликнул Сергей Андреевич. – Это вы чего-то желаете, а я никак не могу вам втолковать, что всё, что мы делаем, мы делаем для общего блага, и для вас в том числе.

В это время дверь нашего кабинета открылась, и на пороге появился начальник нашего отдела Воротников.

– Что здесь происходит? – спросил он, строго глядя на нас. – Чем это вы здесь занимаетесь?

– Как чем? – удивился Сергей Андреевич. – Мы ведём приём посетителей.

– Ведёте приём так, что ваши посетители вылетают из окон?

– Но помилуйте, – воскликнул Сергей Андреевич.

Услышав эти слова, женщина вскочила со стула и заторопилась к дверям, столкнувшим с нашим начальником.

– У вас всё? – спросила он, уступая ей дорогу и проходя в кабинет.

– Да, да, – спешно ответила она, – я выяснила всё, что мне нужно.

Женщина выбежала из кабинета, даже не закрыв за собой дверь. В проёме двери я увидел, что на стульях своей очереди ожидает много народа. Начальник вернулся к двери, плотно её закрыл и обратился к нам.

– Так расскажите мне, что у вас произошло.

– Ничего такого не произошло, – сказал Сергей Андреевич и развёл руками.

Я тоже пожал плечами и сделал удивлённое лицо. Наш начальник подошёл к открытому окну и выглянул на улицу.

– Говорите, что ничего не произошло, а вот несколько минут назад нам позвонили и сказали, что вы кого-то выбросили из окна.

– Какая ложь! – воскликнул Сергей Андреевич.

Его лицо изображало неподдельное возмущение. Я тоже подумал, что это несправедливо перекладывать на нас вину за выпадение человека из окна. Воротников, пристально посмотрев на нас, зашагал по кабинету, а затем молча опустился на стул, на котором только что сидела женщина. Отвалившись на спинку, он закинул ногу на ногу и устало достал из кармана пачку сигарет. Мы с Сергеем Андреевичем не курили и даже не переносили запаха табака, но не посмели ничего сказать нашему начальнику, когда он закурил сигарету, выпуская кольцами дым изо рта.