Валерий Бронников - Перевернутое небо

Валерий Викторович Бронников родился первого апреля 1949 года – путешественник, исследователь, самодеятельный поэт и писатель, рыбак и охотник, инженер-механик по эксплуатации самолётов и двигателей, с рождения жил в Арктике и районах, приравненных к ней, из семьи коренных поморов.

Он много ездил по Северу на разных видах транспорта, в том числе на собаках, оленях, лошадях и современном транспорте; исходил пешком не одну тысячу километров. Работал по специальности более пятидесяти лет, что позволило в течение многих лет летать над бескрайними просторами тундры и лесотундры. Дважды ходил на дюралюминиевой лодке под подвесным мотором из Лешуконского на полуостров Канин; путешествовал по морским просторам и на других судах, в том числе и под парусом; управлял самостоятельно маломерным судном на море с четвёртого класса школы.

Наталья Валерьевна Дикина, дочь Валерия Бронникова, родилась в Архангельске 26 июня 1971 года, где проживает по настоящее время. Много жила на побережье Белого моря на родине предков, хорошо знает законы моря, попадала в шторм на обыкновенной деревянной лодке. Она любит путешествовать и рыбачить в любое время года; пишет картины, а в последнее время и книги.

Авторы являются членами творческого объединения «Вашка».

Маленький деревянный аэровокзал местных авиалиний с надстроенными причудами неизвестного архитектора возвышался над остальным, серым в это время года, ландшафтом. Высокие мачты и причудливо развешенные антенны придавали ему вполне авиационный вид. Дополнял картину длинный полосатый конус-указатель, указывающий направление ветра, прикреплённый к отдельной мачте и висевший сегодня безвольно, как обыкновенная полосатая тряпка, свисающая книзу.

Этот домик ежедневно жил своей однообразной жизнью, впитывая в себя отлетающих пассажиров и выталкивая из своих дверей прилетевших. Один раз в час к автобусной остановке возле дверей аэровокзала подъезжал неповоротливый жёлтый ЛиАЗ, выпуская своих утомившихся поездкой пассажиров с тюками, котомками, мешками, кузовами и баулами перед дверями аэровокзала. Местные люди спешили в недалёкий перелёт на малую родину, а другие пассажиры терпели неудобства воздушного путешествия, чтобы выполнить появившиеся дела в пункте своего временного назначения и вернуться затем обратно.

Аэровокзал постройки пятидесятых годов двадцатого века существовал, не радуя комфортом, но и не обижая своих гостей. Здесь имелось всё, что предусматривают многочисленные инструкции: комната матери и ребёнка; работающий по непонятному расписанию медпункт, помеченный табличкой с красным крестом; с устоявшимися запахами туалет «прямого падения»; холодный зал ожидания с обшарпанными деревянными креслами, по создающемуся впечатлению заимствованными из кинотеатра середины века; множество разных табличек, в том числе и табличкой с расписанием вылета самолетов, написанной почему-то от руки; касса с привлекательной, полной, но хамоватой, кассиршей, отвечающей всем подходившим к кассовому окошку клиентам: «Билетов нет!», а чаще, встречающей всех табличкой «Ушла на обед», причём, длительность и время обеда не регламентировались никакими нормами, но окошко обязательно открывалось перед вылетом какого-либо самолёта. Часы работы кассы на табличке имелись, но по какому-то неизвестному когда-то и кем-то заведённому правилу расписание работы кассы устанавливала эта полновластная хозяйка, которая могла перед лицом очередного клиента задёрнуть шторки маленького окошечка на неопределённое время без каких-либо объяснений.

Здесь всё выглядело так же однообразно, как и по всей великой стране, называемой Советский Союз: везде, в малых городах и сёлах, одинаково некомфортно, но вполне жить можно, а улететь, если сильно захотеть, тоже можно, за свои же деньги протолкавшись в утомительном ожидании долгие часы.

Самая главная достопримечательность и любимое местом пассажиров – буфет с обшарпанными круглыми столиками на высокой ножке, которые позволяли сэкономить на стульях, но, на которых всегда имелись разводы от некачественной влажной уборки, а зачастую стояла неубранная посуда с остатками пищи от освободивших стол пассажиров.

Основная масса ожидающих своего вылета пассажиров кучковалась в непринуждённой беседе в этом простом, но располагающем к разговору, месте, где к столу подавали свежее пиво и временами можно было разжиться заветными «сто грамм» по ресторанной цене, а хлеб всегда имелся в тарелке на столе, нарезанный аккуратными ломтиками, на которые любили садиться местные жирные прикормленные мухи. А ещё на столе имелись горчица, солонка без соли и перечница без перца.

Стоял конец октября. На улице обычная погода для этого времени года. Она хоть и скверная, но позволяла маленьким трудягам Ан-2 и Як-12 выполнять свою монотонную работу: возить самых обычных, по-своему разных, деревенских жителей в их насиженные, до боли родные, места. У кого-то из пассажиров направление в больницу; кто-то едет навестить родственников, внуков; кто-то просто решил забраться в забытую богом деревню поностальгировать и вспомнить своё былое детство. А закоренелые таежные охотники и рыболовы летали в город очень часто добывать продукты питания, сбывать выловленную рыбу и добытые охотничьи трофеи, стараясь не вступать в контакт с лишними посредниками и услужливыми пройдохами, наживающимися на их труде, опасаясь вездесущего БХСС, стремящегося тоже урвать своё, но в основном в пользу государства.

В открывшиеся двери пахнущего соляркой автобуса выходили одетые чуть ли не по-зимнему люди. Они выносили свои рюкзаки, кузова, тюки, помогая друг другу. Со стороны казалось, что вся поклажа общая, одной большой семьи, вывалившейся нежданно из автобуса и спешащей попасть на свой рейс.

Среди этой суетящейся толпы выделялся один, с виду смешной и по характеру юморной, дед. Он поставил свои пожитки на застывший от осеннего холода асфальт и стал помогать пассажирам вылезать из автобуса, подбадривая своими деревенскими шутливыми словечками.

– Давай, милая, – с улыбкой покрикивал дед, доставая бабулю с рюкзаком, размером больше её самой, – Давай, красавица! Шевели красивыми булками…, чай ишэ совсем не засохли. Даже я, древний красавец, энто заметил.

Бабка, довольная комплиментом, смотрела на дверной проём аэровокзала, думая, как бы ей подольше попользоваться таким весёлым бесплатным носильщиком, поддерживающим её за неприличное место. Она делала вид, что этого не замечает и на всякий случай подтвердила: