Алексей Жак - Перевернутое небо

© Алексей Жак, 2021

ISBN 978-5-0053-7254-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1.

«В бухту зашли на рассвете.

С двух сторон медленно, по мере продвижения вперед, величаво и неподражаемо красиво открывались панорамы невысоких гор. Замысловатые по конфигурации каменные склоны сопровождали плавно скользящую шхуну. Они были видны, как на ладони, или на праздничных открытках в окнах киосков – настолько доступны, рукой достать.

Но своими мазками, полутонами, светотенями и мелочами, и штрихами они напоминали скорее полотна художников, когда смотришь на них вблизи (в музее, либо в художественном салоне) и когда становятся различимыми и кажутся погрешностями незначительные детали ретуши.

Эти чумазые склоны покрыты были грязно-белым снегом, как будто испачканные им, с черными проплешинами и редкой растительностью – утратившими сочность зелени низкорослыми травами и лишайниками. Лишайники эти были представлены таким разнообразием мастей и оттенков, с преобладанием красно-желтого и коричневого, что дух захватывало от нежданной и оттого неожиданной живописной экспозиции. Не салонной, а натуралистически точной, самой что ни на есть натуралистической живописи.

Дикарев привычно, с напускным безразличием окидывал царственным взглядом эти пустынные склоны. Как человек, внешне сдержанный и, казалось, неподвластный на людях внезапным наплывам чувств, он прекрасно справлялся с задачей ничем себя не выдать; вот и теперь он проявлял чудеса хладнокровия. Он знал, по крайней мере догадывался, что сверху – из рубки – за ним наблюдают. Пара глаз, а возможно две, или три пары. Может быть даже в бинокль. Как делал он сам в детстве, подглядывая через проблески листвы бульварных деревьев за жизнью людей в скрытых от посторонних глаз тяжелыми портьерами окнах посольств, тех, что разместились на той стороне его зеленных владений. Не на его стороне. Эксплуатируя нещадно по утрам, а иногда и вечерам, подарок сердобольного друга – Борщика. Подкручивая колесико фокуса, ища нужную резкость.

Компанию Сергею на этот раз составили человек тридцать молодых и уже не молодых людей, завербовавшихся на зафрахтованный некой коммерческой фирмой рыболовный траулер. Команда оказалась и впрямь разношёрстной.

– Выпал же мне жребий! – посокрушался вначале пути – больше для вида, чем всерьез – горе-путешественник. – Досталась мне судьбинушка, какой мало кто позавидует. Хотя, – упрекнул он себя уже через некоторое время странствий по водной стихии в кругу таких же, как он сам, и оторванных от цивилизации добровольцев, – если всерьез задуматься, нет в ней ничего такого уж крамольного и ужасного, в судьбе твоей, Дикарь. Не нагоняй тучи, не на войне. Руки-ноги целы, вон глянь: живот вырос, значит отъелся за последние месяцы и вообще… а тебе всё жаловаться и ныть.

– Все ж не везет мне что-то в последнее время, – не унимался и горевал Дикарев.

Теперь, спустя месяцы, а может быть, если считать по большому, то и годы путешествий, он мог себе позволить такое суждение. Сидя верхом, как ковбой на необъезженном быке, на волнорезе бака, он резюмировал:

– Да, и не только в последнее.

Тут Дикарев фыркнул, как обычно: фраза-то была затертой и многократно использовавшейся им к месту и без. Он расплылся в улыбке, на самом-то деле маразматической, а не самодовольной, как ему чудилось, когда он прибегал к её помощи, защищающей от всевозможных угроз. И эта гримаса означала не что иное, как начало следующего этапа мыслительного процесса, бушующего безостановочно в его сумасбродном мозгу. Ну, что тут поделать? У каждого оригинала свой пздик.

Заканчивалось всё, конечно, получением экстаза от философского, теперь уже, на этом этапе, домысливания. Это, как прием десерта после вкусного и сытного обеда. Спасибо за угощение!

– Всё правильно. Всё, как и обещали на сортировочном узле, и всё, окружавшее и дарованное, или заработанное по праву и честно, – справедливо заметил он, – я, как всегда, как и вчера и сегодня и много лет назад, если не сказать ширше: весь отрезок напрасно прожитой жизни, потратил впустую, вхолостую. Протер до дыр оболочку жизни, когда лез наружу, проклёвывался. А до сути… по сути… до смысла её так и не добрался. Не выбрался на волю, застрял на полпути. Навечно закопался внутри.

Сергей нервно повертелся на холодном железном сидении и принялся дальше за своё:

– Только одним и занимался – самокопанием. Ничем другим не удосужился заняться. Ничем более полезным и выгодным. Не только для кого-то, допустим: для общества там, или для народа скажем, для постороннего человека, нуждающегося и страждущего, страдающего, вообще ни для кого ничего не сделал. За всю долгую, на редкость непоследовательную и, надо честно признаться, дрянную жизнь. Да, за такую, как у меня, – вдруг выкрикнул он в порыве раздирающих сердце чувств, – другие уже кучу подвигов совершили: открыли там страны и материки, построили дома, да что там дома, города построили… а некоторые и сожгли, например… успели… такие, как Македонский, кстати сказать. А я ничего не успел.

Да что там для кого-то! Для себя, любимого, ничегошеньки не сделал. Палец о палец в этом направлении не предпринял. Профукал всё, профуфыкал, бестолочь.

Ничего не достиг, не создал достойного, всеобщеуважаемого, подражаемого. Достойного для подражания и уважения. Как в «Мой до дыре», в сказке Чуковского: учили-учили тебя, да всё бес толку. Всё правильно: бестолочь, она и есть бестолочь. А кто ж еще? В той сказке, которую рассказывали много тыщ раз родители, а также впоследствии воспитатели, как будто и те тоже намекали, в глаз мне тыкали, а я всего-этого опять не разглядел. Будто слепой по жизни прошелся. Без поводыря – не нашел такового. Как не велика и беспредельна земля-матушка. Эх, жаль. Только вот тёр всё и тёр, да только не там тёр, а на пустом месте, как говаривала моя, родная, матушка, любительница пословиц и поговорок и употреблявшая, добавляющая их вместо любой приправы, как соль и сахар, в неограниченном количестве по любому случаю и в любой рацион. А что в результате? А ничего кроме этих самых дыр не получилось. И путного ничего из этого не вышло. М-да.

Иной раз ему на ум приходила мысль, будто на его карте судьбы кто-то начертал, неумелый и криворучка, без соответствующего опыта в жизнетворчестве, потайные спиритические знаки. Их и не разгадать без соответствующей подготовки. Но ведь насколько пророчески идеальным провидцем оказался этот гад, диву даешься, разве не так?! И ведь чуть ли не каллиграфическим почерком обозначил на ненадежной и слабо вощёной бумаге («вопил, значит, чтобы услышал я, чтобы обратил на него внимание!») кабалистические предназначения, обещавшие неизбывные и вечные страдания. А он (то есть я) опять пропустил мимо ушей его вопли. Вот ведь неслух!