Виктор Музис - О геологии, происшествиях, случаях на охоте и рыбалке. Книга 2

– Клад, – сказал Нюкжин. – Посмотрите, на чем мы стоим.

Он высыпал гальку из ведра. Мокрые сердолики засветились всем своим разноцветьем, резко отделяясь от серой монотонной гальки косы.

Андрей нагнулся, посмотрел одну гальку, другую, сказал задумчиво:

– Любопытно.

А Герасим неторопливо размешал сахар, сделал глоток. Потом выбрал гальку покрупнее, повертел в руках, рассматривая – что же в ней интересного? Затем хозяйственно выдернул из бревна топор и ударил обушком, обнажив кольцевой желто-розовый узор.

– Герасим! – вздрогнул Нюкжин.

– Камень… – пожал плечами Полешкин. – Что его жалеть?

– Посмотри, какую красоту испортил.

– От одного не убудет.

Нюкжин смотрел в равнодушные глаза Герасима, но видел, какими безумными они были, когда тот стрелял сохатого.

– Они что, драгоценные? – спросил Андрей.

– Полудрагоценные. Сердолик – это минерал группы халцедонов желто-оранжевой окраски.

Оникс

– Кулоны из них можно делать или брошки, – заметил Герасим. – Завтра отберем пробы на анализы, ящика два-три, – продолжил свою мысль Нюкжин.

– Лодки перегружены.

Герасим не вспомнил про перегруженные лодки, когда стрелял сохатого. Но он прав: они уже отобрали пять ящиков проб и образцов, теперь еще сердолики и образцы с пестрого обрыва. И мясо! Увести такой груз на трех лодках невозможно, хотя две из них отличные понтоны-«пятисотки».

– Придется ладить лабаз.

– Вертолет нужен, – подсказал Гегасим.

– Хорошо бы…

– Я думал, лабазы устанавливают только в лесу, – удивился Андрей.

– То охотничьи, вроде высоких полатей. – сказал Герасим.

– А здесь, типа колодезного сруба, – пояснил Нюкжин. – Его заваливают камнями, чтобы «дурная» вода не смыла. Поверх ящики. А к срубу – шест с флагом. В горы летают часто. На обратном пути могут завернуть на наш лабаз.

– Лучше бы они прилетели пока мы здесь, – снова подсказал Герасим.

– Лучше! Так ведь не прилетят.

– Может запросим? – Герасим взглянул на часы. – Еще нет восьми.

– Что ж, попробуем, – согласился Нюкжин.

«Генеральская» выглядела не обжито. Спальные мешки в чехлах, ящик с канцелярией, рюкзаки хотя и на своих местах, но не распакованы. А, главное, нет жилого человеческого тепла, которое сразу чувствуется, когда палатка простоит несколько дней. И сумеречно, не то, что на солнечной косе.

Пока Герасим подключал рацию и настраивался на нужную волну, Нюкжин набросал короткий текст. Сообщил, что на косе оставят лабаз с пробами. Запросил: возможен ли попутный рейс завтра? Если «да», то пусть доставят хлеб, масло, пол мешка сахара и тарные ящики. Но ждать они не могут.

Герасим поймал волну базовой радиостанции и, выждав момент, послал в эфир свои позывные. Выслушал что-то и снова застучал ключом. Его лицо стало сосредоточенным и отрешенным.

Нюкжин не мог знать, о чем они переговариваются, но потому, как Герасим считывал текст радиограммы, догадался, что связь с базой установлена.

Но вот Полешкин переключил приемо-передатчик на микрофон.

– РСГТ! РСГТ! Здесь РЗПС! Как слышите? Прием!

– Здесь РСГТ! Слышу нормально, – ворвался в тишину палатки голос Прохорова. – Что у Вас еще? Прием.

– РСГТ! Небольшое уточнение. Мясную тушенку не надо. Категорически. Лучше новый комплект батарей. Прием.

«Какую тушенку? – подумал Нюкжин. – Мяса выше головы».

– РЗПС! Вас понял! – ответил Прохоров. – Постараемся. Завтра Главный собирается в Алазейские партии. У Вас есть что-нибудь для него?.. Прием.

– Конечно! – подсказал Нюкжин. – Кора выветривания!

– …Кора выветривания, – повторил Полешкин.

– Тогда ждите, – пообещал Прохоров. – У меня все. Конец связи.

Полешкин выключил рацию.

– Про какую тушенку ты ему говорил? – спросил Нюкжин.

– Я?

– Ну да! «Мясную тушенку категорически не надо!» Они что, предлагали?

Герасим весело засмеялся.

– Нет, я намекнул, что у нас есть мясо. Он понял. – И убежденно добавил:

– Прилетят! За свежим мясом – обязательно!

Они вышли из палатки. Андрей сидел у костра и рассматривал сердолики. Он брал их по одному. Обмывал в ведре и поворачивал то на отсвет, то на просвет, старался разглядеть: что же там светится, внутри?

– Как уголья в костре, – сказал он. – Сверху оболочка, наподобие золы, а внутри красный жар.

– Где Светлана? – спросил Нюкжин.

– Отдыхает.

– Позовите ее, пожалуйста. Обстановка изменилась. Завтра ждем гостей. Так что сейчас все на отбор пробы.

Андрей направился к женской палатке, а Нюкжин вышел на берег. Он пытался рассмотреть обрыв, о котором так уверенно объявил: «Кора выветривания!» Но обрыв скрывался в тени. Поехать осмотреть его уже не было времени. Да и поздно – заявка сделана.

Ася мыла посуду. Нюкжин сказал:

– Завтра подъем на час пораньше.

Ася кивнула.

– Я как раз собиралась с утра хлеб печь.

Труд поварихи в геологическом отряде тяжелый. Вставай раньше всех, позже всех ложись. В любую погоду горы грязной посуды. Попробуй отмой, да не один раз.

– Хлеб, возможно, завтра привезут, – сказал он.

– Я уже завела.

Подошел Андрей. Через несколько минут вышла и Светлана, нехотя, вяло. Она уже успела вздремнуть. И не удивительно. День выдался насыщенный.

Нюкжин объяснил задачу: каждому по участку, собирать все подряд.

Развернутым веером они пошли навстречу солнцу. Коса искрилась, поблескивала, подмигивала. Предзакатное время оказалось для поисков наиболее удачным.

Андрей действовал азартно. Присядет, поднимет голыш, осмотрит, в мешок и скачком к другому. Он, наверняка, многое пропускал, но уже через полчаса мешок, куда он складывал сердолики, был наполнен доверху.

Показал. Все образцы отвечали требованиям кондиции. Крупные, монолитные, собранные в кучу они по-особенному удивляли размерами и большой площадью скола.

– Быстро Вы!

– Метод московского грибника: первым обежать делянку и похватать наиболее крупные.

Нюкжин улыбнулся.

– Проба пойдет на качественный анализ. Но, в принципе, это хищнический подход. Когда крупные образцы выбраны, разрабатывать россыпь уже не рентабельно.

– Учту! – сказал Андрей. – Сейчас пройду еще раз.

Светлана почти ничего не собрала. Она двигалась вяло, держалась в рост, пыталась разглядеть блестки сердоликов сверху.

Нюкжин подошел помочь ей. Сам различал сердолики уже не только по блесткам, но и по их рубашке. А Светлана ничего не видела, словно еще не проснулась.

И Нюкжин подумал: «Наружную красоту воспринимает остро, а скрытая ей невдомек!»

Герасим обследовал свою зону обстоятельно. Со стороны можно было подумать, что он разыскивает на галечнике чьи-то следы. Впрочем, так оно и было, только сам Герасим не догадывался, что идет по следу далекой геологической истории. Отобранные для пробы гальки и крупные обломки он складывал кучками, так что таскать с собой почти ничего не приходилось. И все же, к концу опробования в руках у него был почти наполненный пробный мешок.