Жюль Верн - Великолепное Ориноко

До полуночи продолжалась беседа гостей индейца, и если бы сержант Мартьяль понимал так же хорошо по-испански, как его племянник, он принял бы в ней самое живое участие.

Эта беседа, начатая Мигуэлем, Фелипе и Варинасом, сосредоточилась на вопросе о причине, привлекающей в марте индейцев в эту часть реки.

Конечно, черепахи посещают и другие места Ориноко, но нигде их не бывает так много, как на песках между речкой Кабулларе и деревней Урбана. По словам индейца, хорошо осведомленного о нравах этих животных, ловкого охотника и рыболова, — и то, и другое слово одинаково подходят к этой охоте, — тут в феврале начинают собираться черепахи, причем количество их надо исчислять по меньшей мере в сотнях тысяч!

Само собой разумеется, что этот индеец, незнакомый с классификациями натуралистов, не мог сказать, к какой породе принадлежат черепахи, водящиеся в таком невероятном количестве по берегам Ориноко. Он довольствовался тем, что охотился за ними вместе с гуахибосами, отомакосами и другими индейцами, к которым присоединяются также метисы соседних льяносов, собирал их яйца, и совсем простым способом — таким же простым, как и добывание масла из оливы, — добывал из этих яиц масло. Обыкновенно это делается так: на берег вытаскивается лодка, поперек нее ставятся корзины с яйцами, затем яйца эти разбивают палкой, причем содержимое их, смешанное с водой, стекает на дно лодки. Через час после этого масло поднимается на поверхность; его нагревают, чтобы испарилась вода. Оно становится тогда светлым, и вся операция закончена.

— Кажется, — сказал Жан, ссылавшийся на мнение своего любимого путеводителя, — масло это превосходно?

— Да, превосходно, — подтвердил Фелипе.

— И эти животные, имеющие около метра в окружности, весят не меньше двадцати четырех килограммов, — добавил Мигу эль.

— Еще один маленький вопрос… — сказал Жан Кермор, обращаясь к Мигуэлю.

— Ты слишком много говоришь, племянник, — пробормотал Мартьяль, теребя свой ус.

— Сержант, — спросил Мигуэль, улыбаясь, — почему вы мешаете вашему племяннику учиться?

— Потому что… потому что ему незачем знать больше своего дядюшки!

— Хорошо, — возразил юноша, — но я все-таки задам свой вопрос: эти животные опасны?

— Они могут оказаться опасными благодаря своей численности. Очутиться на их пути, когда они движутся сотнями тысяч…

— Сотнями тысяч?..

— Да… Обыкновенно сбор яиц достигает пятидесяти миллионов штук. Принимая же во внимание, что среднее количество яиц одной черепахи достигает сотни, затем, что множество их раздавливается самими черепахами, и, в-третьих, что их остается достаточно, чтобы продолжать род черепах, я считаю среднее число черепах, посещающих пески Монтако в этой части Ориноко, в миллион штук.

Подсчет Мигуэля не был преувеличен. Действительно, эти животные собираются мириадами, как выразился Реклю, и эта живая лавина, точно наводнение, опрокинула бы на своем пути всякое препятствие.

Правда, люди уничтожают их в слишком большом количестве, и, может быть, когда-нибудь черепахи исчезнут совершенно. По крайней мере некоторые места улова, к крайнему сожалению индейцев, — между прочим, и пески Карибена, расположенные несколько ниже устья Меты, — уже покинуты черепахами.

Индеец рассказал любопытные подробности о поведении черепах в период кладки яиц. Они ползают тогда по пескам, вырывают ямы, около метра глубиной, и складывают туда яйца. Это продолжается около двадцати дней, начиная с половины марта. Затем они тщательно закидывают вырытые ямы песком, под которым яйца очень быстро созревают.

Помимо добывания масла туземцы бьют черепах и на мясо, которое очень ценится. Поймать их в воде, однако, почти немыслимо. Их ловят на песке, когда они держатся здесь разъединенно, при помощи палок переворачивая на спину. Это положение — самое отчаянное для черепах, так как перевернуться опять на лапы без посторонней помощи они не в состоянии.

— Есть и люди такие, — заметил Варинас. — Если, к несчастью, они падают навзничь, то уже не могут больше встать.

Этим верным замечанием довольно неожиданно закончилась беседа об оринокских черепахах.

Тогда Мигуэль, обратившись к индейцу, спросил его:

— Скажите, не видали ли вы при проезде через Буэна-Висту двух французских путешественников, которые поднимались вверх по течению реки четыре-пять недель назад?

Вопрос этот очень интересовал Жана, так как дело шло о его соотечественниках. Поэтому он с некоторым волнением стал ждать ответа индейца.

— Два европейца? — спросил индеец.

— Да… два француза.

— Пять недель назад? Да… я их видел, — ответил индеец, — их лодка останавливалась на сутки как раз там же, где теперь стоят ваши.

— Они были в добром здравии? — спросил юноша.

— Да… это были люди крепкого сложения, и они находились в отличном расположении духа. Один из них такой охотник, каким хотел бы быть я, и у него такое ружье, какое хотелось бы иметь мне. Он убил множество пум и ягуаров… Ах! Хорошо стрелять из ружья, которое шлет пулю в голову муравьеда или дикой кошки на расстоянии пятисот шагов!

Глаза индейца, когда он говорил это, разгорелись. Он был тоже ловким стрелком и страстным охотником.

Но что мог он сделать со своим посредственным ружьем, луком и стрелами, когда приходилось конкурировать с образцовым ружьем, которым, очевидно, обладал француз?

— А его товарищ? — спросил Мигуэль.

— Его товарищ? — ответил индеец. — О, он искатель растений…

В это время индеанка произнесла несколько слов на туземном наречии, которого не могли понять путешественники, и вслед за этим ее муж сказал:

— Да… да… я дал ему стебель одного редкого растения… и он был так доволен, что захотел сделать при помощи какой-то машины наше изображение на маленьком зеркале…

— Вероятно, фотографию, — сказал Фелипе.

— Не покажете ли вы его нам? — спросил Мигуэль. Девочка оставила свое место около Жана, открыла один из ящиков, стоявших на полу, вынула оттуда «изображение» и подала его юноше.

Это действительно была фотография. Индеец был снят в своей любимой позе: в шляпе и плаще; направо от него стояла жена в длинной рубахе, с ожерельями на руках и ногах, налево — девочка, гримасничающая, точно счастливая обезьянка.

— Вы не знаете, что сталось с этими французами? — спросил Мигуэль индейца.

— Я знаю, что они переплыли реку, чтобы отправиться в Урбану. Оттуда, оставив лодки, они взяли направление через льяносы к востоку.

— Они были одни?

— Нет, с ними был проводник и несколько человек индейцев из племени мапойосов.

— И со времени их отъезда вы о них ничего не слышали?

— Нет.

Что в самом деле сталось с обоими путешественниками, Жаком Хелло и Германом Патерном? Не было ли основания опасаться, что они погибли в этой экспедиции, к востоку от Ориноко?.. Не предали ли их индейцы?.. Не угрожала ли им в данный момент какая-либо опасность в этих малоизвестных краях?.. Жан знал, что Шаффаньон больше всего пережил опасностей от своей собственной охраны. Когда он исследовал Кору, то спас свою жизнь лишь тем, что убил проводника, который хотел его предать. При мысли, что оба его соотечественника могли погибнуть, как и многие другие исследователи этой части Южной Америки, юноша почувствовал сильное волнение…