Жюль Верн - Великолепное Ориноко

— Спасибо, сударь… Я пойду хорошим шагом, мне никого не нужно.

Взгляд юноши дал понять Жаку Хелло, что лучше не перечить сержанту.

Маленький отряд распростился с гребцами, которые должны были перетащить фальки через пороги. Рулевые — Вальдес, Мартос и Паршаль — обещали не потерять лишнего часа, и на них можно было положиться.

Пассажиры вышли из Пуэрто-Реаля около 11 часов утра.

Дорога или, вернее, тропинка, шла по правому берегу реки. Это избавляло от необходимости переправляться через реку, так как деревня расположена на этом берегу. Налево поднимались крутые склоны гор. Иногда тропинка была едва достаточна для одного пешехода, и отряд шел гуськом.

Гуахибосы шли впереди. За ними следовали Мигуэль и его два товарища, затем Жак Хелло, Жан Кермор и сержант Мартьяль. Герман Патерн составлял арьергард.

Когда ширина берега позволяла это, то шли по трое или по двое. Жан, сержант Мартьяль и Жак Хелло находились тогда на одной линии.

Очевидно, Жак Хелло и Жан сделались друзьями, и только старый, вечно ворчливый упрямец мог смотреть на это косо.

Иногда Герман Патерн останавливался со своим гербарием, когда какое-нибудь растение привлекало его внимание. Товарищи звали его, но он не особенно охотно слушался призывов.

Охотиться в этих обстоятельствах нечего было и думать. Другое дело, если бы представился случай подняться метров на тридцать по склону ущелья.

Это и случилось, к великому удовольствию Мигуэля, но к несчастью застреленной им обезьяны.

— Поздравляю вас, Мигуэль, поздравляю!.. — воскликнул Жак Хелло, когда один из гуахибосов принес убитое животное.

— Принимаю ваше поздравление, Хелло, и обещаю, что кожа этого животного после моего возвращения попадет в естественноисторический музей с такой надписью: «Убит рукой Мигуэля, члена Географического общества города Боливара».

— Вы вполне это заслужили, — прибавил Фелипе.

— Бедное животное! — сказал Жан, рассматривая обезьяну, которая лежала на земле с простреленным сердцем.

— Бедное… но очень вкусное для еды… как говорят… — возразил Герман Патерн.

— Это правда, — подтвердил Варинас, — и вы сможете судить об этом сегодня вечером в Атуре. Эта обезьяна будет главным блюдом за нашим обедом…

— Есть обезьян — да ведь это почти людоедство! — заметил, смеясь, Жак Хелло.

— О, Хелло!.. — ответил Жан. — Между обезьяной и человеком…

— Ну, разница не так уж велика, дорогой Жан… Не правда ли, сержант?..

— Действительно… оба умеют гримасничать! — ответил сержант Мартьяль.

И он воочию в этот момент подтвердил свое мнение.

Что касается пернатой дичи, то ее в окрестностях было множество; попадались утки и другие водяные птицы, особенно же часто так называемые павас — особый род дикой курицы с широким оперением.

Впрочем, их легче было убить, чем достать, так как они упали бы в стремнину.

Любопытное зрелище представляет Ориноко в том месте, где его воды устремляются через пороги Атура, самые обширные и непроходимые из всех. Представьте себе оглушительный шум водопадов, покрытых водяной пылью, несущиеся стволы сломанных деревьев, ударяющихся о скалы, отрывающиеся глыбы береговой полосы, по которой идет узкая тропинка. Невольно задаешь себе вопрос: как ухитряются лодки проходить эти пороги, не ломая себе бортов и днищ?

Пассажиры «Галлинетты», «Мориши» и «Марипара» могли быть уверены в целости своих лодок только после их прибытия в Атур.

Маленький отряд, движение которого не было задержано никаким приключением, остановился в деревне после двух часов пополудни.

В то время Атур имел тот же вид, в каком застал его пять лет назад французский исследователь. Таким он останется и в ближайшем будущем, если верить предсказанию Элизе Реклю относительно деревень среднего Ориноко.

До Сан-Фернандо путешественники уже не должны были встретить ни одного сколько-нибудь значительного городка. А дальше на всем протяжении обширных бассейнов Рио-Негро и Амазонки была уже почти пустыня.

Восемь или семь хижин — это был весь Атур; человек тридцать индейцев — все его население.

Мигуэль и его два товарища, сержант Мартьяль и Жан, Жак Хелло и Герман Патерн должны были кое-как расположиться в наиболее удобных из этих хижин.

Впрочем, если эта деревня не изобиловала комфортом и если приходилось жалеть о каютах пирог, зато она обладала одним важным качеством: здесь не было ни одного комара! Отчего несносные насекомые избегали посещать эту деревню? Никто этого не знал; даже Герман Патерн не мог ничего сказать по этому поводу. Достоверно лишь то, что ночью сержанту Мартьялю не пришлось закрывать своего племянника обычной сеткой.

Нечего и говорить, что за ужином, который происходил сообща под деревьями, убитая Митуэлем и изжаренная на медленном отне обезьяна явилась главным блюдом.

— Не правда ли, это жаркое — первый сорт?! — воскликнул Фелипе.

— Да, это четверорукое очень вкусно, — подтвердил Мигуэль. — Оно непременно должно было бы войти в меню европейского стола.

— Я согласен с этим, — заметил Жак Хелло, — мы должны были бы отправить несколько дюжин этих обезьян парижским рестораторам…

— Да и почему бы этим животным быть хуже телятины, бычьего мяса или барашка, — сказал Герман Патерн, — раз они питаются душистыми растениями?..

— Только трудно подойти к ним на хороший ружейный выстрел, — ответил Варинас.

— Мы могли убедиться в этом, — заметил Митуэль, — так как, повторяю, эта обезьяна — первая…

— Вы попытаетесь присоединить к ней и вторую, Мигуэль! — сказал Жак Хелло. — Так как мы должны провести в этой деревне несколько дней, то я предлагаю устроить охоту на обезьян. Вы поедете с нами, не правда ли, дорогой Жан?

— Я вам очень благодарен, — ответил юноша, благодаря его жестом. — Но… дядюшка мне не позволит этого… по крайней мере без него.

— Конечно, не позволю! — объявил сержант Мартьяль, очень довольный, что племянник избавил его от необходимости отказываться от предложения соотечественников.

— Но почему же? — возразил Жак Хелло. — Эта охота не представляет никакой опасности…

— Всегда опасно пускаться в эти леса, которые посещаются, я полагаю, не одними обезьянами, — ответил сержант Мартьяль.

— Действительно… в них иногда можно встретить медведей… — сказал Фелипе.

— О, медведей добродушных, — ответил Герман Патерн, — кротких муравьедов, которые никогда не нападают на человека и которые питаются рыбой и медом…

— А хищные звери!.. Они тоже едят мед?.. — возразил сержант Мартьяль, который не хотел сдаваться.

— Хищники здесь редки, — сказал Минуэль. — Потом, они не бродят около деревень, тогда как обезьяны охотно приближаются к жилищу человека.