Жюль Верн - Ченслер

все тюки в прекрасном состоянии, с клеймом и номером согласно прилагаемой описи; указанный груз я обязуюсь доставить в полной сохранности в Ливерпуль, если не приключится в море какой-либо прискорбной случайности, и сдать братьям Лирд или любому лицу по их приказанию, получив фрахт ровно две тысячи фунтов, [2] Приблизительно пятьдесят тысяч франков (прим. авт.). как то указано в договоре о найме корабля, и сверх того возмещение убытков от могущих быть повреждений согласно существующим на это морским правилам и обычаям. В том, что принятые на себя обязательства будут выполнены, ручаюсь судном и всем своим достоянием.

В удостоверение чего и подписываю три тождественных коносамента. По приложении на одном из них подписи получателя остальные два теряют силу.

Составлен в Чарлстоне тринадцатого сентября 1870 года.

Дж.-С.Хантли».

Итак, «Ченслер» везет в Ливерпуль тысячу семьсот тюков хлопка. Отправители: Бронсфилд и K° из Чарлстона. Получатели: Братья Лирд из Ливерпуля.

Погрузка прошла вполне удачно, ибо судно специально построено для перевозки хлопка. Весь трюм заполнен хлопком за исключением небольшой его части, предназначенной для багажа пассажиров. Плотно уложенные при помощи ваг тюки лежат тесными рядами. В трюме не оказалось таким образом свободного места, что весьма выгодно для капитана судна, перевозящего груз.

«Ченслер» — быстроходное судно, без труда обгоняющее корабли такого же водоизмещения. С тех пор как ветер посвежел, за его кормой остается пенистый след, он тянется насколько видит глаз, словно белое кружево на синем фоне моря.

Волнение в океане не особенно сильное. Насколько я знаю, никто на корабле не страдает ни от бортовой, ни от килевой качки. К тому же пассажиры наши едут не впервые, и все они более или менее знакомы с морем. Поэтому за столом в часы трапез не пустует ни одно место.

Пассажиры постепенно знакомятся друг с другом, и жизнь на корабле становится менее скучной. Я часто беседую с французом, господином Летурнером.

Господин Летурнер — высокий человек лет пятидесяти пяти. У него седые волосы, в бороде проглядывают серебряные нити. На вид он безусловно старше своих лет — очевидно, ему пришлось немало выстрадать. Чувствуется, что и сейчас его снедает какое-то затаенное горе. Видимо, этот человек носит в себе неиссякаемый источник печали, что заметно по его слегка согнутому стану и по манере часто опускать голову на грудь. Он никогда не смеется, а если слегка улыбается, то только своему сыну. Взгляд его ласков, но словно затуманен слезами. Во всем облике старика — характерная смесь горечи и нежности, обычно же его лицо выражает безграничную доброту.

Можно подумать, что господин Летурнер в чем-то себя укоряет. И это действительно так! Но как не испытать глубокого волнения, узнав, какими, безусловно преувеличенными, упреками осыпает себя несчастный отец?

Господин Летурнер едет на корабле вместе с сыном Андре. У этого двадцатилетнего юноши мягкое привлекательное лицо. Он очень похож на отца, только наружность у него менее волевая. Но Андре — калека, вот причина неутешного горя старика. Левая нога у юноши сильно искривлена, и ходит он не иначе, как опираясь на палку и сильно хромая.

Отец боготворит сына, и чувствуется, что вся его жизнь посвящена бедному калеке. Он страдает из-за врожденного недостатка Андре гораздо сильнее, чем сын, и в душе постоянно просит у него прощения. Его преданность Андре проявляется ежеминутно. Он не оставляет сына одного, исполняет малейшее его желание, следит за каждым его движением. Руки отца принадлежат больше сыну, чем ему самому. Они неизменно обнимают, поддерживают юношу, когда тот гуляет по палубе «Ченслера».

Из всех пассажиров господин Летурнер особенно сблизился со мной и постоянно рассказывает мне о сыне.

Сегодня я ему сказал:

— Я только что беседовал с Андре. У вас хороший сын, господин Летурнер, Это умный и образованный молодой человек.

— Да, господин Казаллон, — ответил Летурнер, силясь улыбнуться, — у него прекрасная душа, заключенная в убогом теле, — душа его покойной матери, которая умерла, произведя его на свет!

— Он вас любит, сударь.

— Дорогое дитя! — прошептал господин Летурнер, грустно опуская голову.

— Да, вам трудно понять, — продолжал он, — как страдает отец, глядя на сына-калеку… калеку от рождения!

— Господин Летурнер, — ответил я, — несчастье поразило и вас и вашего сына, но бремя это вы разделили не поровну. Андре безусловно достоин жалости, но разве мало быть любимым так, как вы его любите? Физический недуг переносится легче, чем нравственные муки, а они-то главным образом достались на вашу долю. Я внимательно наблюдал за Андре и готов побиться об заклад, что его удручает больше всего ваша печаль…

— Но я всячески скрываю от него свое горе, — взволнованно произнес господин Летурнер, — и стремлюсь только к одному: развлекать Андре, не давать ему грустить. Я знаю, несмотря на хромоту, мой сын страстно любит путешествия. У него всесторонне развитой ум, богатая фантазия, и вот уже несколько лет как мы с ним путешествуем. Сначала мы объехали Европу а теперь возвращаемся из Соединенных Штатов. Я сам руководил образованием Андре, мне не хотелось посылать его в коллеж. Теперь же, чтобы пополнить полученное сыном образование, я путешествую вместе с ним. Андре одарен живым умом, пылким воображением, он очень восприимчив. Иногда я с радостью вижу, что он забывает о своем несчастье, любуясь величием природы.

— Да, сударь… без сомнения… — взволнованно говорю я.

— Но если он и забывает, — продолжает Летурнер, пожимая мне руку, — то я не могу забыть и не забуду никогда! Скажите, сударь, думаете ли вы, что мой сын не винит ни мать, ни меня в том, что он калека от рождения?

Меня удручает скорбь этого отца, который казнит себя за то, в чем никто не виноват. Я порываюсь его утешить, но в эту минуту появляется Андре. Летурнер спешит к нему навстречу и помогает подняться по довольно крутому трапу, ведущему на ют.

Там Андре Летурнер опускается на одну из скамеек, расположенных над клетками для кур, отец садится рядом с ним. Они беседуют, и я принимаю участие в разговоре. Речь идет о плавании «Ченслера», о случайностях путешествия и о жизни на корабле. Господин Летурнер тоже не особенно хорошего мнения о Сайласе Хантли. Нерешительность капитана, его сонный вид действительно производят неприятное впечатление. И, наоборот, помощник капитана Роберт Кертис чрезвычайно нравится Летурнеру. Это человек лет тридцати, хорошо сложенный, в высшей степени подвижной и физически сильный. Он, очевидно, наделен неукротимой волей и не любит пребывать в бездействии.

Читать дальше