Магжан Сагимбаев - Кочевник на двух колёсах

…Часто засыпая на холодной земле и просыпаясь с насекомыми, проскользнувшими за ворот, оставаясь иногда без еды и воды, я думал: зачем, для чего все это? Почему я не остался дома среди знакомых лиц и привычных маршрутов?

Здесь я обнаружил ответ – ради этого. Ради удивленных глаз, своих и чужих, ради рассвета в одной стране и заката в другой, ради ноющих ног и мгновенного засыпания, ради страха и ощущения настоящей жизни…

На следующий день я добрался до берега Каспийского моря. После вереницы калейдоскопических событий вдумчивая глубина моря-озера действовала на меня успокаивающе. Я вглядывался в зеленые, будто махровые волны и представлял на их месте переливающиеся колосья ковыля, волнующиеся вместе со степным ветром. Где-то там, на северо-востоке, Казахстан. Мой дом.

Возле приграничного Хавика познакомился с дембелями – старослужащими иранской армии. Поехали на мотоциклах в горы, искупался в ледяной реке, провел возле водопада полчаса, показавшиеся вечностью. Никуда не торопился и ни о чем не переживал.

Вообще, я планировал заехать через юго-восток Турции и оттуда поехать в сторону Стамбула. Но из-за военных действий в Сирии пришлось свернуть на север и проехать вдоль Черного моря.

К границе с Азербайджаном я подходил с ощущением, будто набрал воздуха полной грудью. Иран окрылил меня. Но настало время сказать hudohafez – «до свидания» на фарси – этой стране с богатой душой.

Новая граница. Пограничник с невероятно пышными усами спросил, откуда я. – О, Казахстан! Тюрки! Мы все тюрки: мы, вы, узбеки, турки, киргизы, мы все – один народ.

Соплеменники продержали меня на границе два с половиной часа.

В моем паспорте был штамп из Армении, а с таким попасть в Азербайджан непросто. После моих заверений, что в Армении я был два года назад и проездом, нехотя пропустили. Проблема конфликта в Нагорном Карабахе иногда сказывается на туристах этих стран. Я слышал о случаях, когда людей подозревали в шпионаже и не пускали в страну.

Такая настороженность вымотала меня. Дорога, идущая от границы, добивала – машины неслись так, будто в каждой из них сидели по две роженицы, спешащие в роддом. Трасса была настолько узкой, что пару раз грузовики вжимали меня в ограду. Я слез с велосипеда и выругался. Еще пару километров – и воздушный след от очередного лихача закрутит меня кому-нибудь под колеса.

Поездка в Баку отменялась, еду прямо в Тбилиси. Здесь меня или собьют, или столкнут в кювет.

После нескольких десятков километров по азербайджанской дороге заболели руки, пришлось отдирать их от руля силой.

Впереди виднелось небольшое село недалеко от города Масаллы. На главной дороге ко мне, пошатываясь, шел мужчина. В руках он нес бутылку. После строгих иранских законов я почувствовал себя привычно: здесь тебе никто не запретит употреблять алкогольные напитки.

Сельчанин уже махал мне водкой, заваливаясь от каждого своего взмаха. Спросил, откуда я, продолжая искать точку опоры. Страна происхождения его не сильно волновала, он, качнувшись ко мне, потребовал денег. Я отказал.

Следующий прохожий оказался воякой в потертой тельняшке. Рассказал, что в середине 90-х служил на Байконуре. От него я узнал, что местные старики еще говорят на русском, а молодежь больше стремится выучить английский и уехать.

Я раздумывал, стоит ли последовать совету и заночевать в одном из придорожных кафе. Почему-то вспомнился мужчина, который встретил меня возле границы с водкой. Мозг быстро нарисовал толпу таких алкозомби. Нужно было искать другой вариант – безопаснее и удобнее. Вообще, вопрос ночлега в каждой новой стране встает по-разному, очень важно остановиться и прислушаться к своей интуиции.

В одном из домов пухлая женщина в цветастом платье озвучила стоимость – 5 манат за ночлег, но сказала, что нужно дождаться хозяина. Я присел возле велосипеда, попытался отряхнуться от песка – бесполезно. Бесцветные кристаллики проникли под одежду и въелись в кожу. Я забросил это дело и теперь просто сидел, разминая ноющие ступни.

Хозяин Муса приехал на громадном белом джипе. Я немного удивился, когда из авто выскочил мужчина небольшого роста и деловито засеменил ко мне. Его речь была такой же быстрой, высоким голосом он торопливо расспросил, откуда я, куда еду и зачем.

Выслушав, сказал: будешь спать у нас. «По-братски», – отметил он.

Денег с меня Муса не взял (как и обещал), обеспечил ночлегом и накормил отменным азербайджанским ужином. На рассвете я не успел поблагодарить за гостеприимство – хозяева крепко спали, а меня подгонял график.

«Если тебе человек помог вчера, это не значит, что он поможет сегодня. Скажи ему спасибо за то, что помог вчера» – Михаил Литвак

Семьдесят километров бездорожья дались мне нелегко. Еду где-то недалеко от Агджабеди. Пыль плотно набилась в легкие, заставляя меня ежесекундно плевать и кашлять. Песок с наслаждением скрипел у меня в ногах, раздирая кожу все больше. Мне казалось, что я еду по марсианской пустыне, где, кроме ветра и пыли, ничего не существуют.

Когда ты путешествуешь на велосипеде, уставший вид играет тебе на руку: люди чувствуют себя лучше, если видят, что могут тебе помочь. На тот момент я выглядел жалко – с облепленными пылью торчащими волосами и бородой, напоминающей автомоечную мочалку.

На одной из остановок со мной познакомился мужчина – бородатый детина лет 35. Честно говоря, с такой внешностью он мог бы с легкостью отобрать мою одежду, обувь и велосипед. Но, к счастью, он предложил посидеть в кафе. Мы выпили пива с закуской, напомнившей мне курт. После долгой дороги каждый глоток был как благоговение. Сейчас я был счастлив смаковать нехитрое угощение и чувствовать, как тело понемногу оживает. Наш разговор затянулся на четыре часа.

Он рассказал, что его еще пятнадцатилетним пареньком отправили в Нагорный Карабах. В 18 дали автомат и сказали: иди стреляй!

Его голос звучал низко, слова вылетали резко, глухо. Вот я уже был среди прохладных темно-зеленых холмов, уставших от автоматных очередей, видел, как вчерашние мальчишки превращаются в сгорбленных убийц с пустыми глазами, чувствовал ноющую пустоту в груди.

– Я там семь лет провел. Каждый день просыпаешься в страхе, засыпаешь в страхе. На стрельбу идешь, как на работу, привыкаешь и к выстрелам, и к взрывам. Там и до сих пор стреляют. Знаешь, туда ведь совсем пацанов отправляют, которые даже оружие в руках держать толком не умеют. Жалко их. Но старший говорит: «Иди! Или ты, или тебя». И ты идешь. А потом уже как машина становишься. Остановить это нужно. Сколько уже молодых не вернулось, скольких отправляют…