Андрей Петров - Дикая Камчатка

В итоге получился какой-то микс, где переплелись и природа, и работа, и забавные случаи.

И никакой выдумки – только реальные истории…

Закончив в 1975 году среднюю школу в столице Корякского автономного округа посёлке городского типа Палана и поступив в Хабаровский политехнический институт, я со своим одноклассником Сашкой Бородулиным (который тоже успешно поступил в Иркутский институт, где готовят охотоведов), пользуясь тем, что до начала занятий после череды экзаменов оставалось время, решили попутешествовать – пешком, а если повезет, то «автостопом» пройти около сотни километров вверх по реке Палана до Паланского озера и дальше до горячих источников, которые располагались еще на семьдесят километров дальше в Корякском хребте и назывались Паланскими ключами (горячие источники).

Отец Бородулина, Михаил Иванович, был человеком непростым – руководитель РСУ. Нравом был крут и сына держал на коротком поводке, нередко ограничивая его свободу в то время, как остальные одноклассники от родителей были менее зависимы.

Вместе с тем Иваныч был очень авторитетным охотником, имел свои угодья и в одиночку мотался по диким местам на моторной лодке, снегоходе. Было даже время когда со своим другом собрал аэросани и носился на них по снегу, пока не разбил.

Еще рассказывали, что когда в лесу на компанию грибников вышел огромный агрессивный медведь – Михаил Иванович, приказав никому не двигаться, взял огромную корягу, приготовленную для распила в костёр, поднял ее высоко над головой и пошел с ней на нарушителя спокойствия, который остановился, поднялся на задние ноги, рыкнул несколько раз, развернулся и ушел.

На вопрос, зачем он это сделал, Михал Иваныч объяснил, что медведи в лесу ставят метки на деревьях, меряясь ростом – и территорию без боя занимает тот, у которого метка расположена выше. Таким образом, подняв корягу вверх, он как бы увеличил свой рост в глазах хищника. Правда и отборный мат хриплым, поставленным голосом мог обратить в бегство, наверное, даже слона.

Наша затея тогда не считалась каким-то героизмом – с детства мы бродили по рекам и лесам без ружей и каких либо приспособлений от медведей: всем хватало места, медведи не были против нашего присутствия и уходили сразу при встрече, поэтому страх как таковой отсутствовал.

Мои родители выступили против такого мероприятия, но я был упертым малым, а Бородулин-отец наоборот дал нам добро, сказав, что если выдержим вдвоем две с лишним недели среди зверья – значит, толк из нас получится. Он даже помог нам экипироваться и решил довести на моторной лодке «Казанка» с двадцатисильным двигателем до Старой Паланы – это километров пятьдесят вверх по реке – и показать тропу, по которой мы могли бы продолжить путь.

Старая Палана – это никакой не населённый пункт и даже не место, где можно найти ночлег, на увале у реки на глаза попадались остатки выбеленных дождями морозом и годами прогнивших досок и жердей – можно было предположить, что здесь когда-то жили люди. Говорили, что именно тут обитали до появления русских чавчувены – оленные коряки, а ближе к морю располагалась другая разновидность коряков – нымыланы, которые больше занимались добычей рыбы и морского зверя. Я даже видел у одного аборигена паспорт старого образца, где в графе национальность было записано «нымылан».

Очень лихо пройдя на лодке до места назначения, перетащив несколько раз её через перекаты, используя нас в качестве бурлаков, Бородулин-отец рискнул пройти с нами и первый Паланский порог, который представлял собой крутую струю зажатую между двумя огромными валунами. Любое неосторожное движение могло привести к опрокидыванию, но мы справились и выиграли еще километров пять пути.

Высадившись на берег, мы подогнали под себя рюкзаки, распрощались с Михаилом Ивановичем и тронулись в путь по тропе, которая была выбита до глины, но несколько загажена медвежьим пометом.

Август, тепло, солнце, кругом сплошная зелень, спелая жимолость, голубика, огромные березы, кедровый стланик – всё вроде бы радовало глаз, но в низинах рос трёхметровый шеломайник, по которому ходить было не так радостно из-за отсутствия обзора. Впрочем, у нас были ружья. Свою вертикалку ТОЗ-34 я располовинил и уложил в рюкзак – так было удобнее передвигаться. Сашка одностволку шестнадцатого калибра нёс на плече, но в боевое состояние ее не привёл, надеясь на молодого самца лайки с громкой кличкой Князь, который, как мы надеялись, будет защищать нас от медведей.

Поднявшись на увал, мы увидели, что тропа идет в лощину между небольших сопочек, края которых были натурально синего цвета от неимоверного количества голубики. А вокруг тропы метрах в ста паслись четыре медведя – три одинакового среднего размера и мать покрупней. Поразмыслив, что делать дальше – обходить тропу по бездорожью, или прогнать медведей, мы решили в пользу последнего. Я снял с головы соломенную шляпу типа сомбреро, которую привезли родители из отпуска в Сочи, стал ею махать и кричать медведям неприличные слова, чтобы звери освободили нам маршрут.

Все четверо поднялись на задние лапы и стали смотреть в нашу сторону как бы совещаясь. Затем трое стремительно рванули в сопки, а один (видимо медведица) резко стартанул в нашу сторону.

Ружье было на плече у Александра, а патроны он даже не вытащил из рюкзака. Мало того – рюкзак был почему-то завязан на узел.

С нервным смешком Саня, скинув рюкзак на землю, стал пытаться развязать узел, но у него никак не получалось – дрожали руки, а медведица приближалась очень быстро.

Тут сработала моя реакция – выхватив из чехла туристический топорик, висевший на поясе, я рубанул по рюкзаку, открыв доступ к патронам. Сашка моментально вытащил из пачки патрон, вставил в ствол и нажал на курок, выстрелив в никуда.

Медведица резко остановилась, оставив на глине тормозной след, как от автомобиля, поднялась на задние лапы и посмотрела на нас в упор. Расстояние между нами было меньше пяти метров. Я на всю жизнь запомнил этот хищный взгляд маленьких красных глаз, ходящий ходуном острый черный нос и приоткрытую пасть с желтыми клыками.

Пока медведица соображала, что делать дальше, Санька вставил второй патрон, а я крикнул: «Только не в неё!».

После второго выстрела над головой медведица, видимо, вспомнила вдруг, что дети остались без присмотра, развернулась и побежала в обратную сторону догонять своих акселератов.

Мы уселись на кочки, долго молчали от пережитого и только потом вдруг вспомнили о собаке, которая, ни разу не тявкнув, просто исчезла из поля зрения. И когда Бородулин позвал своего четырёхногого друга – тот буквально на пузе выполз из травы с очень и очень виноватым взглядом, что привело в негодование хозяина и заставило отвесить смачный пинок под собачий зад.