Анри Коломон - Дама, Сердце, Цветы и Ягоды. Из романа «Франсуа и Мальвази»

– Да он просто решает нами какие-то свои дела!

Франсуа д’Обюссон держа пистолет дулом кверху остановил Мачете:

– Э! Ты кажется подумал что мы отказываемся настолько, что даже не желаем выслушать твоих разъяснений, раз повернулся задом? Клянусь я тебе его прострелю, если ты не изменишь своего мнения.

– Да нет же, ничего плохого я о вас не думаю, конечно же, успокойтесь только! Я ни на миг не сомневался о вашем согласии и повернулся идти к вам! – невольно отговаривался Мачете в затруднительном положении, чувствуя что чтобы он ни сказал, это вызовет недовольство, ни тех так других, – Там всего пол-сотни пьяных разбойников, сотня в деле сейчас!

Сзади, докуда доходили только отдельные слова, послышались ружейные выстрелы и более того усиленный рев возмущенного д’Олона с жестом руки «убрать».

– Шевалье, дайте мне пятьдесят луидоров! Я вас румяненьким до куда угодно доведу, еще и заработаю на этом!!!

– Боже мой! – прошептал Мачете, пригинаясь и присвистнув / на дорогу выбежал его черный конь /, спрыгнув прямо в седло, понукнул, – Вперед!

Шевалье д’Обюссон тронул за ним и весь отряд французов последовал вослед. Их втянули ловко и невольно в какую-то новую авантюру. Но по дороге можно было поподробнее пораспрашивать и обсудить меж собой. Справа по ходу к ним неприметно присоединились еще два наездника в старых кожаных бурках, и подозрительные на вид, что давно и так уже значило: бандит-одиночка далеко не одинок.

– Признаться да, – говорил Мачете подначивая, – когда такие герои после бурных восторгов от поживы, смолкли в гробовой тишине и завозмущались, когда узнали что придется чуток пострелять, я подумал что далеко с вами не уедешь. У нас не постреляешь – не поешь!

– А чей это замок… Шандади?

– Чей же еще, когда ворота в нем всегда нараспашку! И туда захоже всякое отрепье.

После этих слов они долго ехали молча, погоняя рысцой, или же наоборот сдерживаясь, в зависимости от того как успевал хвост, представленный графом д’Олоном, а вернее хвостом той лошади что бежала за ним вслед натяжеле, обвешанная поклажей двух тонких стволов кулеврин.

У банды Мачете имелся при себе запасной четвертый конь, полностью взнузданный, и он был передан испытывающим наиболее острую нужду позади…

Дорога, или лучше сказать путь, потому что уже редко когда замечались следы полозьев, совершенно отсутствовала обочина, и полотно иногда представляло собой некогда влажную корочку, затвердевшую на солнце, от чего не пылила, а только ломалась на мелкие ломтики под массивными обросшими копытами коней. Порою встречались такие заросли и с кактусами, что непривычные французы никогда бы не решились прогонять средь них своих коней, не будь едущих впереди них бандитов.

Заметно было что они много поднимались и редко когда доводились спуски. Жара стояла нестерпимая и не перебиваемая даже ветерком на редких спусках, с которых уже не доводилось сгонять, так как взбитость поверхности почвы изобиловала различными кочками и рытвинами не давшими бы этого сделать. Впереди виделись еще большие горы, куда они неукоснительно забирались. Неожиданно справа из-за невысокой горки, заросшей кустарником, выскочила широкая уезженная меловая дорога, по сообщению Мачете идущая на Сан-Вито ло Капо, которое они видели с моря. Кому вспомнилось то бездумное безмятежное время перед тем что их поджидало?…Дорога уносила их вверх. Выше на подъеме она стала вовсе твердой, как каменные грунтовки, покрывающиеся налетом дорожной пыли.

Незаметно движущаяся конная процессия оказалась на дне глубокой впадины, зажатой со всех сторон стенами крутых склонов. По левую сторону до подножия холма, иль даже еще ниже протянулась ложбина каменной реки в которой, казалось тек ручеек, но по всей видимости так только казалось, или же представлялось жаждущим рассудком. Жаждали не только люди, но и кони. Особенно сильно это проявилось при крутчайшем подъеме, где дорога после изгиба резко забиралась на кручу. Изнуренные мокрые от пота кони вяло передвигали одеревеневшими ногами и тяжело дышали, не в пример горским скакунам, легко возносившим своих наездников. Те так же выгодно отличались от усталых, запыхавшихся французов. Имея при себе фляжки с водой они ни разу не воспользовались ими, а Мачете заехав уже наполовину, не поленился повернуть коня обратно, видя как отстал граф д’Олон и что именно его заставляет плестись далеко взаду.

Ведя на поводу лошадь со «сломанной» или только подбитой ногой, которая теперь могла только идти ужасно хромая, д’Олон с заботливым, измучившимся лицом повернулся, заметив перед собой Мачете, изготовившегося стрелять.

– Сломавшихся лошадей… кончают!

Мачете смотрел на него так, что граф оказавшийся беззащитным перед лицом бандита вполне мог бы соотнести эти слова и к поотставшему себе, от чего издав невнятный звук невольно отвернул глаза… Раздался выстрел: лошадь пала замертво, Мачете отъезжал обратно, а он, граф д’Олон на виду у всех остался в глупом положении.

С настороженным вниманием наблюдавшие французы видя что ничего страшного не произошло, устало обернулись назад и вся колонна тронулась дальше. Д’Олон погнал за ними, соглашаясь с тем, что конец у нее все равно один: не от пули так от сицилийского волка.

Достигнув самого гребня, откуда по идее должен бы был быть спуск, поехали по сравнительно ровной по горизонтали ленте дороги, с которой смотреть вниз через край спокойно было невозможно: далеко внизу пропасти виделись ранее не замеченные цитрусовые деревца, выделяющиеся темно-зелеными шариками крон; на противоположном склоне холма в невероятной крутизне разместилось небольшое серое глино-каменное строение пастуха.

Далее пошли более щадящие условия для езды. С дороги, которая шла во дворец они свернули. Путь пролегал по местам под легким уклоном и все больше вниз. Без особых затруднений пересекались заросли и пастбища. Вдобавок попался мутный жидкий ручей, к которому с особой жадностью припали конские головы, превратив его в несколько луж.

Мачете видя как Фернандо внимательно смотрит на то, как его конь потягивает в себя грязную жижу, понимающе кивнул, сказав по-испански:

– А мы люди!…Мы подождем…

И подождав еще с минуту, когда конская голова поднялась, деланно оттопырил борта куртки, присел на корточки, и опершись на длинные руки приложился к тому же месту…

Фернандо скриворотило и стошнило, всё сразу. И хотя жажда очень отразилась на его лице, незадачливого испанца невольно поворотило от такого упоения и под громкий гортанный хохот Мачете он с обескураженным видом поспешил увести коня.

Мачете долго хохотал вослед, затем остановившись задумчиво произнес: «Нет»…