Жюль Верн - Цезарь Каскабель

— Так-то вы себя сдерживаете? — обратилась к нему индеанка.

— Нет, милая Кайета, не бойся!.. Видишь ли, это у меня все стояло поперек горла!.. Я задыхался!.. А теперь я буду спокоен!.. Я даже успокоился совсем!.. Пойдем в лагерь!.. Ах, канальи!..

Они пошли по дороге к месту стоянки и больше не разговаривали… Каждый был поглощен своими мыслями… Такое совершенно исключительное путешествие заканчивалось благополучно, — и вдруг этот гнусный заговор!..

Каскабель остановился.

— Знаешь, что я тебе скажу? — обратился он к Кайете.

— Что?

— Я решил не говорить об этом Корнелии.

— Почему?..

— Видишь ли… Я заметил, что женщина хранит хорошо только тот секрет, которого она не знает!.. Так что лучше промолчим!

Минуту спустя Кайета вошла в «Красотку», а Каскабель, проходя мимо Киршева, дружески кивнул ему. Но при этом он не утерпел, чтобы не процедить сквозь зубы:

— Что за разбойничья рожа!

Два часа спустя, когда вернулись охотники, Ортик принес на плечах великолепную лань. Каскабель любезно поздравил его с удачной охотой. Сергей Васильевич и Жан принесли пару зайцев и нескольких куропаток. Корнелия смогла приготовить роскошный ужин, и все отдали честь ее кулинарному искусству. Каскабель был неподражаем. Он держал себя так, как будто и не подозревал, что за его столом сидят двое убийц, у которых уже был составлен план уничтожения его семьи! Он был непринужденно весел и говорлив. Когда Гвоздик принес бутылку вина, он выпил за возвращение в Европу, за Россию и за Францию.

На другой день, 10 июля, «Красотка» поехала по направлению к Перми. Можно было надеяться, что теперь и дорога будет не трудная, да и вряд ли что задержит путешественников. «Красотка» спускалась правым берегом Вишеры, вдоль Урала. По дороге попадались деревни, местечки и отдельные хутора. Жители всюду радушно встречали путников. Дичи было много. Хотя погода стояла жаркая, но легкий северо-восточный ветер смягчал зной. Олени весело шли, покачивая своими красивыми головами. Сергею Васильевичу удалось купить на заводе пару лошадей, и они помогали оленям, что позволяло «Красотке» делать около сорока километров в день.

Вообще, первые шаги на территории Европы были для путников очень удачны, и Каскабель был бы вполне счастлив, если бы не мысль, что он везет с собой двоих негодяев.

— Легко ли знать, что их шайка следит за нами, как стая шакалов за караваном! Уж не буду я Цезарем Каскабелем, если не придумаю, как их провести!

Действительно, было обидно, что этот гнусный заговор расстраивал искусную комбинацию Каскабеля. Бумаги его были в порядке. Сергей Васильевич назван в них артистом его труппы, и русские власти не стали бы к нему придираться. Прибыв в Пермь, Сергей Васильевич мог бы легко пробраться в Вальское, побыть у своего отца и через некоторое время мог бы проехать Россию и укрыться во Франции, где был бы в полной безопасности. Следовательно, не надо было бы и разлучаться с ним и с Кайетой!.. А там, кто знает, — быть может, Жан… Нет, самой страшной казни мало было для этих негодяев, ставших на их дороге!..

С этих пор иногда на Каскабеля начали находить припадки какой-то непонятной для его спутников злобы.

Когда Корнелия спрашивала его:

— Цезарь, что с тобой?

Он угрюмо отвечал:

— Ничего.

— Так почему же ты злишься?

— Потому, что если бы я не злился, то я бы совсем взбесился.

Корнелия терялась. Она никак не могла объяснить себе странное поведение мужа.

Прошло четыре дня. «Красотка» достигла небольшого городка Соликамска, в двухстах пятидесяти километрах к юго-западу от Урала.

Очевидно, сообщники Ортика были уже здесь, но из осторожности ни он, ни Киршев не виделись с ними.

Ростов и другие разбойники были действительно здесь. Ночью они должны были выехать в Пермь, находившуюся отсюда в двухстах километрах к западу. А там уже ничто не могло помешать выполнению их гнусного заговора.

Наутро с зарей покинули Соликамск. Если ничто не задержит, то через три дня «Красотка» будет в Перми. Там должен состояться целый ряд представлений перед отъездом на Нижегородскую ярмарку. По крайней мере, такова была программа этого «артистического турне».

А месье Серж устроится так, чтобы по ночам ему можно было отправляться в поместье отца.

Можно себе прсдставить, с каким нетерпением, вполне, конечно, попятным, ждал он этого момента. С тех пор как его спасли, в продолжение тринадцати месяцев этого необыкновенного путешествия от границы Аляски до Европы он не имел известий о своем отце. Старому графу было уже много лет и, кто знает, застанет ли Сергей Васильевич его в живых?..

— Что вы!.. Что вы, месье Серж, — повторял Каскабель. — Ваш батюшка жив и здоров и, очевидно, чувствует себя прекрасно!.. Знаете ли, из меня вышел бы прекрасный ясновидящий!.. Я могу читать в прошлом и в будущем!.. И вот я представляю себе, как граф Наркин ждет вас… И вы его увидите через несколько дней!..

Еще немного — и Каскабель не задумался бы поклясться, что все именно так и случится, если бы только его не мучила мысль о предательстве Ортика.

Он думал про себя:

«Я не злой, но если бы я мог перегрызть им зубами горло, я бы ни на минуту не задумался…»

По мере приближения к Перми Кайета тревожилась все больше и больше. Что решил Каскабель? Каким образом расстроит он план Ортика, не скомпрометировав в то же время Сергея Васильевича? Ей казалось это невозможным, и она еле могла скрывать свое беспокойство. А Жан, не знавший причины ее волнения, мучился, видя, что она чем-то расстроена.

20 июля утром переправились через Каму, и около пяти часов вечера Сергей Васильевич и его спутники остановились на большой площади в Перми, где они должны были пробыть несколько дней.

Час спустя Ортик увиделся со своими сообщниками, и Ростов написал письмо, которое Сергей Васильевич должен был получить в этот же вечер. В этом письме приглашали Сергея Васильевича явиться по важному делу в один из кабачков, причем говорилось, что если Сергей Васильевич не придет на свидание, то его арестуют в одну из его ночных прогулок по дороге в Вальское.

Когда Ростов принес это письмо в повозку, то Сергея Васильевича не было: он уже уехал в Вальское. Каскабель был один в этот момент и решил притвориться очень удивленным при виде этого письма. Он его взял, обещав вручить по принадлежности, и никому не сказал про это письмо.

Отсутствие Сергея Васильевича подействовало неприятно на Ортика. Ему хотелось бы начать свой шантаж раньше, чем Наркины, отец и сын, увидятся. Но он решил скрыть свою досаду и только за ужином спросил, как бы вскользь:

— Разве Сергея Васильевича нет?..

— Он пошел хлопотать о разрешении на наши представления, — отвечал Каскабель.