Евгений Буянов - Истребители аварий

– Обследуем! Если не сможем спуститься со стороны Ат-Джайляу, обойдем и просмотрим со стороны Каинды. Задачу понял. Но постараюсь пройти и соседний перевал второй своей четверкой.

– Андрей, целеуказание тебе дано, действуй! Если что обнаружишь, – сразу сообщи! Конец связи!..

– Отряд-1 просит побыть на связи всех еще три минуты. Мы посовещаемся…

Сообщение Берлиной вызвало и у Романцова внутреннее колебание. Однако после минутного раздумья и короткого обсуждения с Ворониным, утвердились в правильности решения Халиева. Воронин высказал серьезные сомнения насчет возможности спуска Лапина ниже ледника Каинды, а неудача с первым обнаруженным следом и сомнения Жени не могли не заставить действовать крайне сдержанно. Поэтому в конце связи Романцов ограничился тем, что сообщил о результатах своей группы, найденных следах и подтвердил задачу Шепитько обследовать ущелье ледника 21 в первую очередь и максимально быстро, в течение ближайших 24 часов…

Неправильная башня вершины «5326» оказалась сложена из черного базальта и красноватого гранита сильно разрушенных скал. Участок выхода на вершину выше заснеженной части седловины потребовал преодоления крутой стометровой стенки, затем лезли по отвесу внутреннего угла со льдом и через заснеженный камин [26] Камин – вертикальная расщелина в скалах, достаточно широкая для движения в ней человека; преодолевается обычно лазанием на трении «в распор»; горизонтальная расщелина скал у альпинистов носит название «труба» (преодолевается ползком). скал. Дальше скалы пошли уступами, выбирать путь помогали горизонтальные полки, по которым переходили с одного удобного участка на другой, так что высота подъема быстро увеличивалась.

– Стой! – Романцов резко остановил Лиду на полке. – Дай-ка я взгляну!

Лида пропустила его вперед. Павел осторожно приблизился к перегибу, подходящему краю кулуара. Что дальше – не понятно. Коротко взглянул за перегиб – и резко отпрянул назад! Кулуар забил грохот! Смерть неслась по нему монолитами тяжелых блоков…

– Опасное место! Придется его обойти.

– Как Вы так можете, Павел Адреевич? Как Вы почувствовали?

– Практика, Лида, практика! С мое походишь, – тоже научишься!..

Для скорости многие участки преодолевали лазанием без перил, но со страховкой. В связках сработались быстро и установили специализацию, вооружившись определенным снаряжением: Лида и Георгий брали преимущественно «чистые» участки сложных скал, – стенки и углы, а Романцов с Ворониным вылезали на кошках по комбинированному рельефу, – по заснеженным, заледенелым скалам, по льду и снегу. Попеременно связки менялись ведущей позицией и в минуты расхождения Романцов давал короткие наставления Лиде и Георгию по выбору направлений и тактике. А в минуты передышки делал записи для составления описания маршрута. Так или иначе, это было первопрохождение, – восхождение новое и интересное…

Вадим залюбовался работой Лиды и Георгия на стенке. Георгий влезал, как кошка, без видимых затруднений по гладким плитам с микрозацепками, быстро забивал скальные крючья и казалось, что он способен вылезти где угодно, не особенно задумываясь, куда и как двигаться. Лида работала в своем стиле: при отличном лазании она в большей мере брала вдумчивым выбором маршрута, интуитивным «чувством рельефа», точным расчетом технических приемов и необходимых для их исполнения усилий. Большинство зацепок оказывалось именно там, где она их ожидала, или поблизости. И очень редко ей приходилось отступать или уходить в сторону от первоначально намеченного маршрута. Связка прекрасно «цеплялась за маршрут глазами», прежде чем войти в него «ногами и руками».

Сам Вадим ощутил доверие в глазах партнеров после нескольких пройденных веревок и после того, как с ледовыми якорями айс-фифи менее чем за минуту взял отвесную ледовую стенку высотой более десяти метров. После того, как перед ней прочел некоторое колебание в глазах партнеров: брать или обходить? И еще он чувствовал скрытую теплоту во взгляде руководителя, – то ощущение духовной и душевной близости, которое возникает между людьми, некогда знавшими друг друга на общей и важной стезе. Или связанных между собой глубоким, но забытым эпизодом прошлой жизни, нечетким следом в глубинах памяти у обоих. И связанных судьбой одной общей веревки, на которой висят обе их жизни…

Вершина есть!

Облака лежали двумя тяжелыми пластами выше вершины и ниже – под гребнем хребта, который самыми высокими пиками упирался в их верхний ярус, отливающий тяжелой черно-серой пеленой. Сквозь нее небо едва-едва светилось холодными полуденными сумерками в зловещей, леденящей тишине, не нарушаемой даже дуновением ветра.

– Преисподняя… А гребень – острый, как бритва! Не сахар!.. Как бы не порезаться…

Южная сторона гребня просто обрывалась отвесом зияющего провала бездонной пропасти, а северная уходила вниз необычайно крутыми заледенелыми скалами, уже в нескольких десятках метрах под кромкой гребня теряющимися в мареве тумана облаков.

Приоткрывшийся с вершины вид опять вызвал у Романцова короткое затруднение… Проходить или вернуться? Ближайший участок гребня сложен и опасен, но дальше… Дальше, кажется, уже проще…

– Проходим! Вперед! Вадим, на спуске пойдешь первым, я буду страховать. Если покажется сложно, – сразу говори, я помогу! Если надо – сменим. Понял!..

Пройдя вершину, они заночевали метрах в ста ниже, в скальной расщелине, защитившись от порывистого ветра в зоне, безопасной от камнепадов. В вечерних сумерках под ними раскинулось море серых облаков, из которых торчали пики наиболее высоких вершин, уже не освещаемых солнцем, но еще видимых на фоне остатков зари высокого неба. Белый клинок Хан-Тенгри был скрыт за башней вершины, а «Победа» смотрелся в профиль не мощным массивным куполом, а стройным крутостенным пиком со скругленной вершиной. Отраженный отблеск его был строг и суров перед очередным погружением в темноту. Ночь продремали, полулежа в пуховках, натянув на ноги спальные мешки. Холодную ночевку оценили как «хорошую», поскольку снега и грозы не было и задувало в расщелину не слишком сильно…