Иржи Ганзелка - Там, за рекою, — Аргентина

Подпись: «Companhia de carris, luz e fórca do Rio de Janeiro».

Если вам угодно проехаться по Рио-де-Жанейро с большим комфортом, чем его может предложить бонди, и если вам не жаль своего времени, остановите первую же легковую машину, увидев с обеих ее сторон белую надпись: «Lotaçăo». Португальцы произносят это слово на французский манер, в нос: «лотасон», что означает — «содержимое» или «начинка». Название «лотасон» в известной мере соответствует этим понятиям, поскольку такие машины набирают клиентов по пути и набивают ими свои утробы, пока есть хоть одно свободное место. Эти маршрутные такси могут останавливаться где угодно. Днем и ночью кружат по главным авенидам Рио-де-Жанейро сотни этих лотасонов, перевозя пассажиров на любое расстояние за неизменные 5 крузейро.

Предприимчивые владельцы этих машин немного подумали и так усовершенствовали обычный, серийный легковой автомобиль, что у всех их конкурентов волосы на голове встали дыбом. Но цель была достигнута: «усовершенствованные» маршрутные такси в два раза увеличили число своих мест, и в Рио-де-Жанейро появилась новая диковинка — помесь автомобиля с таксой.

По сравнению с обычной легковой машиной эти лотасоны и в самом деле кажутся таксами рядом с китайской болонкой. Процесс их изготовления весьма прост. Берется легковая машина, разрезается посередке от крыши до колес, между обеими половинами вставляется 2 метра кузова вместе с рамой и карданным валом, а потом все это опять сваривается.

И теперь в легковую машину вместо шести входит двенадцать, а в особо удачных случаях — даже пятнадцать человек.

Во время нашего пребывания в Рио-де-Жанейро все атлантическое побережье центральной Бразилии постигло бедствие, которое на несколько дней перевернуло жизнь города вверх дном. На всю эту область обрушились неожиданные тропические ливни. Вода, хлынувшая с неба, превратила подъездные шоссе к Рио-де-Жанейро в сплошные реки, затопила и размыла железнодорожные пути и полностью прервала сообщение с городом по суше.

В первый день Рио-де-Жанейро жил сообщениями из затопленных районов. Уличные продавцы газет выкрикивали сенсационные заголовки, люди наперебой рвали из рук экстренные выпуски газет с целыми страницами фотографий. А в остальном жизнь города текла по прежнему руслу. Продуктовые магазины, как и раньше, ломились от товаров. Торговцы фруктами из кожи вон лезли, заманивая покупателей к пирамидам апельсинов, лимонов, бананов, дынь и ко всей той пестрой палитре диковинных плодов, которыми щедрая бразильская природа одаривает только своих жителей, так как эти фрукты не переносят долгой транспортировки и хранения.

На другой день из корзин торговцев исчезла ароматная гуайява с сочной зеленовато-розовой мякотью. Пропали огромные плоды як-дерева. Не стало красного и желтоватого кажу, своим видом напоминающего наш перец. Опустели корзины с дюжиной других сортов фруктов, которые составляют необходимую часть стола в скромных семьях рабочих и служащих. Все исчезло потому, что прекратился обязательный, ежедневный подвоз продуктов из пригородов Рио-де-Жанейро.

Цены на остальные фрукты и овощи стремительно поползли вверх. Но это уже не трогало простых людей Рио-де-Жанейро. Ведь и обычные цены на виноград, персики, яблоки, груши и даже на картофель делают эти продукты почти недоступными для них. Ради килограмма картофеля или одной небольшой груши квалифицированный рабочий в Рио-де-Жанейро должен работать целый час. Шестичасового заработка ему едва хватит, чтобы купить килограмм винограда. За полный рабочий день он зарабатывает на кило яблок или на дюжину персиков.

На четвертый день опустели и мясные лавки. Мясо исчезло и под прилавками; оно было припрятано только для тех покупателей, с которых мясники без зазрения совести могли срывать вдвойне. И все это оттого, что на несколько дней остановились колеса товарных вагонов и грузовиков, ежедневно набивающих утробы Рио-де-Жаненро свежими продуктами.

Но даже самый обычный сильный дождь, продолжающийся два-три часа, устраивает в Рио-де-Жанейро невообразимый беспорядок, хотя город и представляет собой шахматную доску асфальтовых и бетонных авенид. Все дело в том, что прибрежные кварталы расположены низко над уровнем моря, а канализационная сеть с незначительным уклоном не успевает отводить всей массы воды, обрушивающейся на улицы с тяжелых туч и с гор в сердце Рио.

Однажды вечером ливень застиг нас в автобусе по пути на Копакабану, в каких-нибудь пяти минутах езды от нашей цели. В скором времени на улицах остановилось движение трамваев, машин и автобусов. Из русла мостовой вода стала разливаться по тротуарам. Продавцы затопленных магазинов не успевали вылавливать плывущие коробки и перекладывать их на верхние полки. Они торопливо опускали жалюзи, чтобы хоть немножко задержать потоки мутной воды.

Многокилометровая змея автомашин беспомощно замерла на центральной авениде; пассажиры либо спали, либо читали вечерние выпуски газет.

Через три часа ливень кончился. И сразу же на улицах появились сеньоры и сеньориты в подоткнутых юбках, с туфельками и нейлоновыми чулками в руках.

И лишь спустя еще два часа из головы охромевшей процессии машин были убраны автомобили с залитыми водой распределителями. Остальные инвалиды расползлись по боковым улицам, и центральная авенида снова стала полнокровной артерией города.

Но в Рио-де-Жанейро бывают минуты, когда для уличной пробки вовсе не требуется наводнения. Едва пробьет пять часов дня, как центральную авениду Риу-Бранку заливает поток машин, помогая переселению торгового центра города в жилые предместья. В это время бурное движение в обоих направлениях приостанавливается, поток машин, следующих к порту, растекается по боковым улицам, а со стороны порта по всей ширине авениды десятью колоннами начинает катиться новый мощный вал автомобилей. По крайней мере так ежедневно планирует полиция. Но иногда, при смене направления, нити затягиваются в узел там, где этого меньше всего ожидаешь. И тогда вся эта автолавина останавливается, разливаясь в двухкилометровую реку сгрудившихся машин. У одного из шоферов лопается терпение, он нажимает на кнопку клаксона и не отпускает ее. К нему присоединяется второй, пятый, десятый, сотый — и современная авенида моментально превращается в загон со стадом блеющих овец. Одни шоферы хохочут, выглядывают из машин и машут руками девушкам в окнах контор. Другие переговариваются с соседями азбукой Морзе своих гудков.

Пассажиры негодуют. Нетерпеливые иностранцы покидают такси и автобусы. Но искушенные кариоки остаются на местах; они знают, что и двумя километрами дальше картина та же самая, и что по другой улице все равно из города не выехать.