Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 1)

В тени перед входом сидела группа мужчин из племени бишарин. Полунагие, с беспорядочно торчащими курчавыми волосами, с шрамами на лицах, они возбужденно размахивали руками и быстро говорили. За поясом в ножнах торчали длинные изогнутые кинжалы. Полковник долго совещался по-арабски с адъютантом. Затем он подошел к висевшей на стене большой карте Верхнего Египта и Северного Судана и дал команду, вслед за которой в комнату вошел один из бишаринов.

Посыпались вопрос за вопросом. Ответы полковник проверял по карте. Затем наступила очередь второго бишарина, третьего, шестого. Мы поняли, что начальник выбирает проводника, который взял бы на себя ответственность за наш переезд до Вади-Хальфы. Пять бишаринов были отвергнуты. Наконец полковник выбрал одного, который назвал ему наизусть все ориентиры на западном берегу Нила на расстоянии более 300 километров.

— Завтра для него и шофера вам нужно будет получить в мудирии справку о том, что против них не имеется возражений со стороны органов безопасности и таможни для получения пропуска в Судан. От вас я потребую также письменную справку таможенного пункта о том, что вы прошли досмотр.

— Нельзя ли нам скопировать карту тех участков, по которым мы поедем? — спросили мы у полковника, за спиной которого на стене висела карта. — Мы доверяем проводнику, но все-таки хотелось бы проконтролировать основные ориентиры.

— Сожалею, — коротко ответил полковник, — но это военная карта.

— А что если проводник потеряет дорогу? К чему нам хороший компас, если не будет возможности проверить направление по высотам, которые обозначены на этой карте? Это единственное пособие, которое вы нам можете дать с собой. К тому же она и не столь уж ценна, ведь ее масштаб 1:500000. Сантиметр здесь означает пять километров. Разве это можно назвать военной картой?

— Хорошо, — согласился полковник, — скопируйте себе основные ориентиры.

Мы подошли к карте. Она изображала территорию площадью более полумиллиона квадратных километров. В нижнем левом углу были перечислены все 18 источников, из которых лишь половина давала воду в достаточном количестве. Рядом с географическими данными у большинства колодцев имелись дополнительные пометки «brackish water» или «very brackish water» — «соленая вода» или «очень соленая вода»…

Все эти источники были разбросаны на площади в 170 тысяч квадратных километров, то есть на территории, на одну треть превышающей площадь всей Чехословакии. Пунктирная линия вела от Асуанской плотины в юго-западном направлении к горам Гарра и поворачивала потом к югу в 20–24 километрах от подножья гор Син-эль-Каддаб. Затем около прямой линии мы нашли мелкую надпись по-английски «Approximative direction» (приблизительное направление). Далее следовало несколько ориентиров, из которых лишь у немногих были отметки, к западу от гор Каддао была краткая пометка: «Неизвестные, неисследованные места».

Нам невольно вспомнились старинные карты Африки с белыми пятнами и пометками на латинском языке «Hic sunt leones». [56] «Здесь львы» (лат.) — Прим. ред. Единственный колодец на северном отрезке нашего пути находился в 30 километрах от трассы и был обозначен точными географическими координатами «23° 54́ N, 32° 19́ E». Нил в некоторых местах удалялся от трассы более чем на 100 километров. Это означало бы для нас многодневный переход за водой при жаре в 50 градусов.

На следующий, четвертый, день нашего пребывания в Асуане к нам в гостиницу пришел майор и вполголоса сообщил, что из Каира только что получена телеграмма, разрешающая проезд по пустыне.

— Не говорите только полковнику, что вы уже знаете об этом, — сказал он с улыбкой и ушел.

Жребий, таким образом, был брошен.

Час спустя позвонил полковник и предложил нам закончить последние формальности и утром следующего дня вместе с сопровождающей машиной быть перед таможней.

— Вам повезло, что пришел положительный ответ из Каира. Я этого не ожидал.

Началось хождение по мукам в Асуане. Мудир-губернатор Асуанской области, начальник полиции, санитарный инспектор, пограничный врач, офицер, ведающий паспортным отделом, представители суданских учреждений, таможенники и бог знает кто еще. Везде нас ожидали длинные разговоры и расспросы. Вечером нас пригласили в офицерский клуб на собрание и для прощания. В Асуане это было, видимо, событием для местного общества. Мы чувствовали себя, как в генеральном штабе перед битвой. С одной стороны советы и подбадривания, с другой — предостережения и скептические реплики.

— Если вам случится заблудиться, не теряйте голову, — сказал майор, который с самого начала произвел на нас впечатление очень серьезного человека. — Не горячитесь и не пытайтесь искать нужное направление в возбужденном состоянии. Выспитесь спокойно и лишь на следующий день принимайте решение…

Получаем новые справки о прививках, удостоверение из таможни, свидетельства из полиции и мудирии и, наконец, соответствующие печати в наши паспорта. Выезд из Египта оформлен, но от его южных границ нас еще отделяет 200 километров пустыни. После всех разговоров нам стало ясно, что никто в Асуане не знает дороги до Вади-Хальфы на всем ее протяжении ни по левому, ни по правому берегу. Проводника хотя и проверили по картам, но он ничего не может сказать об условиях для автомобиля на этом участке. Большинство советовало нам ехать по западному берегу, хотя никто не мог сказать — почему. Разговор впустую.

— Если что-нибудь случится с вами в первый же день пути, когда вы будете проезжать самый трудный участок, то ищите помощи в Асуане. Вы доберетесь сюда пешком не дольше, чем за день. В путь, однако, пускайтесь не днем, а ночью, ориентируясь по звездам.

Поздно вечером мы вышли из офицерского казино и побрели напоследок по асуанскому базару, который только пробуждался к ночной жизни. Разорванные, с заплатками балдахины над узкой уличкой в отблеске мерцающих керосиновых фонарей принимают причудливый вид. Между грудами пестрых товаров в толпе смешались эфенди в белых костюмах европейского покроя, арабы в галабеях, египетские солдаты и полицейские, оборванные полунагие кочевники из пустыни и несколько любопытных туристов в коротких штанах. Запах жареной бараньей печенки смешивается с запахом дыма древесного угля и с едким ароматом кадила, которым кудрявые подростки окуривали за бакшиш одну лавку за другой. К журчащим низким тонам арабской, греческой и английской речи время от времени примешивается рев ослов. А над всем этим доминирует резкая граммофонная музыка из арабских кафе.

Мы невольно направили свои шаги к мудирии, где во дворе стояла одинокая «татра», которую мы после обеда подвергли последнему осмотру. Подтянули масляный фильтр, сменили масло, добавили вазелин в масленки, отрегулировали два клапана, очистили ребра цилиндров и воздушные фильтры от остатков пыли с нижнеегипетских глиняных дорог. Мотор работал, как часы.