Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 1)

В первом часу останавливаемся на час для отдыха, обеда и осмотра машины. Мотор покрыт слоем песка, фильтр уже снова наполовину забит. Выбиваем песок стальной ручкой домкрата, потому что на разборку и промывку в бензине нет времени. Аппетита нет. На песчаной скатерти пустыни появляются лишь несколько сухарей и фруктовые консервы. Четверть часа отдыхаем, улегшись головами под передок машины. Это единственное место, где чувствуешь некоторое облегчение. Под задней частью машины уже не то: сверху жар от раскаленного мотора, а снизу — горячий песок, на который с утра беспрепятственно направляло свои лучи солнце.

В 13 часов 20 минут старт. С рассвета мы уже прошли 118 километров!

Горизонт вдали перед нами начинает подниматься, и на его краю появляются темные конусы скал. До них может быть и пять и десять километров. Неизвестно. Расстояние в пустыне определить невозможно. Скалы как будто все время отступают перед нами. Мы уже проехали 15–20 километров, а они все еще маячат на краю равнины, как убегающий мираж. Наконец после 25 километров езды мы оказались среди них. Диковинный край, как будто сошедший со страниц фантастических романов Уэллса: мертвый дикий лунный ландшафт. А уже в следующий момент фата-моргана преподносит нам точную копию Гибралтара. В спокойной водной глади отражается отвесная стена скалистого бастиона. За ней, налево от этого Гибралтара, на поверхности озера вырастают два-три пригорка. Через минуту «форд» уже катится по серебристой глади впереди нас. Удивительное ощущение. Кажется, что от колес вот-вот начнут отлетать каскады воды. Хочется разбежаться и нырнуть с головой в воду. Прямо перед собой ясно видишь воду и все-таки знаешь, что это не вода. Рука тянется к воде, а глаза инстинктивно опускаются к карте, которая действует отрезвляюще.

С обеих сторон приближаются конусообразные скалы. Долина между ними становится все уже, вьется вокруг них, глубже становится песок, увеличивается количество высохших русел. Мягкий песок возвращает нас к трезвой действительности и напоминает о том, что мы одни в пустыне и что нас ожидают еще полторы сотни километров пути до ближайшей цели. С подветренной стороны скалистых стен сползают песчаные дюны и преграждают путь нашим машинам. «Форд» снова несколько раз увязает в песке по самые оси. Проезжаем глубокую раздвоенную долину, дно которой изрезано потоками воды еще с периода дождей. Вихри уложили твердый песок глубокими волнами. Когда мы наконец выехали из опасной долины, солнце скрывалось за темными скалами и на пустыню снова опускалась ночь.

Мы остановились недалеко от скалы, господствовавшей над окрестностями. Казалось, ее отделяло от нашего импровизированного лагеря каких-нибудь 10 минут ходьбы. Где-нибудь там, за ней, должна уже быть долина Нила, вдоль которой проходит остаток нашего пути. Идем четверть часа, полчаса, час. На востоке из-за причудливых скал поднимается ясный диск месяца и заливает пустыню бледным светом. Наконец после полутора часов ходьбы мы у подножья огромной скалы. Двадцатиминутный подъем. Когда мы достигли вершины, на востоке местность была закрыта серебристым вечерним туманом. Вероятно, где-нибудь здесь проходит зеленый пояс мощной артерии, которая победно несет жизнь далеко на север, к Нильской дельте. В лагерь возвращаемся поздно ночью, утомленные ездой и походом…

С рассветом две запыленные машины начинают двигаться в юго-восточном направлении. Последний круг поединка — суровый, трудный заключительный этап. Спускаемся в долину. С трудом отыскиваем проезд в скалистых ущельях и высохших руслах рек. Извилистые обрывы заставляют нас резко поворачивать то влево, то вправо. Огибаем последний выступ скалы, и перед нами открывается столь желанный вид. Глубоко в долине узкая полоска воды, окаймленная двумя прерывистыми поясами зелени. За рекой снова поднимается к горизонту переплетение скалистых гор и песчаных дюн.

Впервые за два дня перестаем экономить воду. Устраиваем торжественное умывание и прощаемся с мягкими, бархатистыми дюнами, вздымающимися на несколько десятков метров вверх и похожими на снежные склоны гор. Теперь, когда у нас хоть на время рассеялся страх перед мягким коварным песком, неодолимо потянуло забраться на острый гребень самой высокой дюны, убегавшей вдаль, к долине. Нас охватывает детское желание поваляться в этой стихии, сразу изменившей свое лицо. Делаем несколько шагов по склону дюны, и уже течет вниз сыпучая лавина. Не беда, что в волосы, в башмаки, в карманы коротких штанов набивается песок. Мы не можем отказать себе в удовольствии еще и еще раз на животе, головой вперед, съехать вместе с этим бархатистым, зыбучим потоком. Снова забираешься вверх, ставишь ногу на острый край песочного закрома, любуешься видом миллиардов искрящихся зернышек, приходящих в движение правильными слоями, наконец, бросаешься в сыпучий золотой поток, чтобы он унес тебя на несколько десятков метров вниз, к подножию желтой горы, где стоят три египтянина и захлебываются от смеха. Они думают, уж не помутилось ли в голове у их спутников, ведь еще час тому назад они так напряженно склонялись над стеклянной коробочкой с загадочными черточками и смотрели вдаль сквозь странные очки…

Еще несколько десятков километров по глубокому пыльному песку долины Нила. Колеса теряют опору, моторы ревут. Сотни метров идем на первой и второй скоростях, иначе не продвинешься ни на шаг. Приходится постоянно останавливаться, чтобы хоть на несколько минут охладить перегретые моторы. У «форда» уже второй раз вылетает пробка радиатора от напора пара.

И вот нас приветствуют первые жители Судана, изумленные, улыбающиеся, гостеприимные. С тех пор как окончилась война, здесь не видели автомобиля, поэтому мы, естественно, оказываемся в центре внимания. Из глинобитных построек выбегают люди, стайка детей сопровождает нас по всему поселку, пока мы, наконец, не останавливаемся на высоком берегу Нила. Напротив, за рекой, Вади-Хальфа…

— Здесь нигде нет перевоза, — говорит смущенно молодой суданский учитель, которого мы долго разыскивали в деревне. — Вам нужно на лодке перебраться на тот берег и попросить администратора переправить вас пароходом…

Как всегда, мы предоставили решение жребию.

Мирек сидит на узкой каменной стенке около «татры» и держит на коленях пишущую машинку. Он должен сторожить машину, записать первые впечатления и все даты. Его окружила толпа ребятишек. Сосредоточенно смотрят они на раскрашенные черные кнопки, которые прыгают под пальцами, не отрывают глаз от таинственных клювиков, которые выскакивают вновь и вновь и подталкивают лист бумаги в сторону. Каждый раз, когда звонит звонок, они вздрагивают, а потом вдруг разражаются оглушительным смехом. Какой удивительный музыкальный инструмент! Столько кнопок, столько шума и только по временам что-то звякает! Через четверть часа у нас появился конкурент. Кудрявый парнишка уселся в песок, положил на колени примитивный барабанчик и по натянутой коже заскакали деревянные палочки.