Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 1)

Смеющиеся рты, блестящие глаза. Громкий стук прерывается не металлическим звонком пишущей машинки, а ясным, серебристым смехом счастливых детей…

Многопалубные нескладные суда с плоским килем, глубоко осев в воду, тихо стоят на якоре у противоположного берега, замершие, неподвижные. Их оригинальный внешний вид еще подчеркивается ходовыми колесами, расположенными на корме и прикрытыми широкими барабанами. Эти ветераны еще помнят первые дни англо-египетского господства в Судане. До сих пор не окончился Большой байрам, команды кораблей не работают. Маленькая парусная лодка переправила, в конце концов, Иржи на другой берег. Всеобщее удивление. Иржи является в канцелярию окружного комиссара (District Commissioner) и к офицеру связи египетского правительства. Спустя несколько минут в эфир полетели точки и тире. Через час в Шеллале будут знать, что мы доехали. Предъявляем паспорта, наши и автомобиля, медицинские заключения, справки из каирского министерства здравоохранения о противохолерных прививках. Затем следуют переговоры в канцелярии управления порта.

— Моторного судна у нас тут нет. Придется подождать, пока мы соберем кочегаров и рабочих. Иначе на другой берег вам не попасть…

Через два часа из трубы речного пароходика уже валил густой дым, а суданские рабочие прикрепляли прочные мостки к буксирному понтону. С трудом спускаем машину с крутого берега Нила, уровень которого спал на несколько метров. Мы цепенеем от страха при мысли, что ветхий канат, на котором 60 мускулистых рук удерживали нашу «татру», может перетереться и она покатится прямо в Нил.

Река плещется у бортов понтона, впитывая в себя последние лучи солнца, склоняющегося постепенно к западу.

Вечером в небольшую греческую гостиницу «Пассиурас» нам принесли счет за переправу — 7 фунтов 35 пиастров. По отдельным статьям это выглядело так:

«За 1250 килограммов угля по 4,40 фунта……. 562 пиастра

За 30 рабочих…………………… 173 пиастра»

В Вади-Хальфе мы встретились с теми же затруднениями, что и в Асуане.

Окружной комиссар, глава политической власти в северной части Судана, когда мы пришли к нему в канцелярию с просьбой разрешить нам ехать дальше на юг, пытливо посмотрел на нас и произнес категорическое «нет».

— Оформляя визы, Суданское агентство в Каире дало вам информационную брошюрку, из которой вы могли узнать, что автомобилям проезд через пустыню вообще не разрешается…

— Да, но в то же время нам там обещали выхлопотать для нас специальное разрешение и телеграфировать об этом сюда, в Вади-Хальфу.

— Ничего подобного я не получал, — коротко ответил окружной комиссар.

Последовало продолжительное разъяснение. Повторилось все то, что уже имело место в Асуане.

— Мы хотим проехать по суше всю Африку, от Каира до самого Кейптауна. В Асуане нам дали проводника, а он чуть было не заблудился в пустыне. Нам пришлось ему помогать по компасу и карте. Самое большое наше преимущество состоит в том, что машина не нуждается в воде. У нее нет радиатора…

— Как это нет радиатора? Что вы этим хотите сказать? — повысил голос комиссар и нахмурил брови.

— У нас мотор воздушного охлаждения…

— Где ваша машина? — перебил нетерпеливо комиссар.

— Перед зданием. Не хотите ли посмотреть?..

Официальная строгость покинула окружного комиссара, и он сразу превратился в страстного автомобилиста.

— Так, так, этого я еще не видел, турбовентиляторы! И что же, вам их хватает для охлаждения этого проклятого пекла над пустыней? — спросил он и лег на живот, чтобы осмотреть «татру» снизу.

— Максимальная температура масла была 110 градусов, что равняется… одну минуточку… что равняется каким-нибудь 230 градусам по Фаренгейту. Мы несколько раз вынуждены были ждать, пока у «форда» не остынет вода в радиаторе. Обороты наших турбин не зависят от скорости движения машины. Мотору хватает воздуха и тогда, когда машина еле-еле ползет по песку.

Комиссар отряхнул колени, повернулся к нам и кивнул головой.

— Позвоню в Хартум, посмотрим, что можно сделать. На вашу беду еще продолжается Большой байрам. Может быть, разыщу начальника дома.

Хартум отозвался через пять минут. Последовали объяснения, спортивные восторги.

— Рекомендую решить вопрос положительно. Жду завтра депеши.

— Well, boys. [59] Ладно, ребята (англ.). — Прим. ред. Теперь я могу только пожелать вам успеха, — распрощался с нами комиссар. — Как только получу ответ, позвоню вам в гостиницу.

28 октября мы вошли в канцелярию комиссара, сгорая от нетерпения и волнения. Он встретил нас улыбкой, и не успели мы присесть, как уже поняли, что поедем.

— У вас есть какой-нибудь информационный материал о южном отрезке пустыни?

— Полковник Ле-Блан дал нам в Каире свое описание маршрута. Комиссар порылся в бумагах на столе.

— У меня есть последнее официальное описание маршрута, составленное по поручению суданского правительства, может быть, оно вам пригодится. Географической карты, к сожалению, я вам дать не могу.

Мы снова даем подписку, что отправляемся в путь на собственный страх и риск.

— До самого Абу-Хамида держитесь железнодорожной линии и сверяйтесь по маршруту, с какой стороны пустыня более проходима. За Абу-Хамидом будет самый тяжелый участок пути. Я тем временем пошлю депешу, чтобы там подготовили проводника, который доедет с вами до Абу-Диса. У вас найдется место в машине?

— Это совершенно исключено. Машина перегружена вдвое. С запасами питьевой воды и бензина у нас свыше тонны. Никто больше в машине не поместится.

— Что же, тогда поезжайте одни, но учтите, что вы ставите свою жизнь на карту. От Нила вы уйдете далеко в пустыню, а ориентиров вы там нигде не найдете.

Телеграфные сообщения на два контрольных пункта, составление графика пути, крепкие рукопожатия, и вот путь на юг открыт. Лучшего подарка к национальному празднику мы и пожелать бы не могли.

— Good luck to you, [60] Желаю удачи (англ.). — Прим. ред. буду рад услышать в скором времени ваш голос по телефону из Хартума.

Брезентовые мешки, в которые мы вечером для проверки налили воду, не пропустили за ночь ни одной капли. Остается решить вопрос, куда их поместить. По пути из Асуана они лежали, привязанные веревками, на подножках «форда».

— В Копршивницах об этом не подумали, когда в 1936 году стали выпускать «татру» без подножек. Внутрь машины они ни в коем случае не войдут, на крышу их тоже поместить нельзя.