Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 2)

Прозвучало последнее слово учителя, и через полсекунды капитан «слонов» выкрикнул:

— 16!

Еще через какую-то долю секунды капитан «львов»:

— 16!

Короткая передышка, и вот уже «львы» и «слоны» напряженно следят за новой лавиной арифметических загадок, стремясь быстрым ответом завоевать лишнее очко для своей команды. Мы не успевали следить за стремительным развитием этого драматического эпизода и не знали, что делать: то ли принять участие в соревновании с «львами» и «слонами» вне конкурса, то ли наблюдать за напряженным выражением их лиц и гадать о том, что творится в душе этих детей, которым посчастливилось попасть в школу.

Удивительная сила воли эфиопских детей и их жадное стремление к знаниям чрезвычайно ярко проявились и в другом классе, где мы присутствовали на уроке математики. Учитель продолжал, как обычно, вызывать учеников. Один из ребят решал у доски пример на смешанные дроби. Мы наблюдали за поведением остальных детей. На передней парте кудрявый паренек решал свою задачу, не обращая внимания ни на нас, ни на товарища у доски. Заостренной палочкой он сосредоточенно выводил цифры на целлофановой дощечке — «сберегателе бумаги», — а полученные результаты переписывал в тетрадь. Это он заранее готовил в школе домашнее задание, чтобы осталось больше досуга для спортплощадки…

Наверное, для этих девятилетних эфиопских школьников известное американское изречение звучало примерно так: «время вовсе не деньги, а лишние минуты с мячом».

Солнце садилось за вершину Энтотто и золотило высокие стволы эвкалиптов в саду школы Таффари Маконнен. Под ветвями деревьев паслись овцы и коровы. В нескольких метрах от них у проволочной ограды сада возился клубок смуглых мальчишек. Только что прозвенел звонок, извещавший об окончании занятий, но никому из ребят не хотелось еще возвращаться домой…

В женской школе Итеге Менен мы застали в классе девочек лет 13 за уроком географии и французского языка. Мы очутились перед настоящим калейдоскопом различных типов и разнообразнейшей одежды. Модные платья из набивной ткани, а рядом поношенный старый военный китель цвета хаки, белая в цветочках юбочка и национальная накидка из белого полотна, стянутая узлом на левой стороне груди у самой шеи. Многие девочки были босиком, другие в легких туфельках, и у всех без исключения типичные для эфиопок высокие прически.

Девочки отвечали на вопросы учительницы тихо и стыдливо, как будто стеснялись, но очень точно.

Этих же самых девочек мы увидели полчаса спустя на школьной спортплощадке во время урока физкультуры. Они играли в баскетбол. Играли не в спортивных костюмах, а в том же платье, в каком только что сидели за партами. Мы были поражены быстрым темпом и боевым стилем игры. Куда девались стыдливые девочки, смущавшиеся на уроке географии! Они играли смело, нападали быстро, но при этом соблюдали правила игры. Учительница бегала вместе с ними, и пот струился у нее со лба.

Подсознательно мы сравнивали с этим картины, которые мы наблюдали в странах ислама, в Марокко, Ливии, Египте, Судане, где девушек, за редким исключением, вообще не принимают в школы.

В Эфиопии сказалось долголетнее влияние христианства, корни которого там весьма глубоки. Христианство способствовало тому, что Эфиопия по эмансипации женщин намного опередила другие страны Африки, опутанные цепями корана. Конечно, это только половинчатый шаг, сам по себе далеко не достаточный для окончательного разрешения вопроса о полном равноправии женщин в Эфиопии.

Эфиопия, наряду с Египтом и Либерией, одно из трех независимых государств на территории Африки. [7] Теперь на африканском континенте появились еще четыре независимых государства — Ливия, Судан, Марокко и Тунис. — Прим. ред.

В действительности, однако, начиная с 1896 года, когда Эфиопия впервые выступила на международную арену, она превратилась в простую пешку на шахматной доске некоторых великих держав. В том же году император Менелик II в битве при Адуа разбил вторгнувшиеся на территорию Эфиопии итальянские войска. Италия была вынуждена признать полную независимость Эфиопии без всяких оговорок. Именно в этот момент стратегическое значение Эфиопии и привлекло к ней внимание двух европейских великих держав, только что закончивших раздел Африки, а именно Англии и Франции. Англия, которая, действуя в соответствии с лозунгом Сесиля Родса «Африка должна стать британской от Кейптауна до Каира», захватывала одну за другой колонии и протектораты с юга Африки до севера, получила отпор со стороны французских империалистов, выдвинувших контрлозунг: «Французская Африка должна простираться от Атлантического океана до Индийского».

Интересы обеих держав столкнулись как раз в Эфиопии. В 1897 году, спустя всего один год после битвы при Адуа, Франция уполномочила губернатора Французского Сомали заключить с Менеликом тайный договор, согласно которому Эфиопия должна была отодвинуть свою границу до самого Нила, между 5-й и 14-й параллелями северной широты. За это Менелик признавал преимущественное положение французского порта Джибути. Англия ответила на этот акт весьма энергично: послала против французских войск, начавших сооружать укрепленные пункты на Ниле, войска под командованием лорда Китченера. В битве у Фашоды, разыгравшейся в 1898 году, разрешился вопрос о будущем соотношении сил на одной из самых важных в стратегическом отношении территорий Африки. Франция отказалась от намеченной ею западной границы Эфиопии и признала англо-египетский кондоминиум в Судане. За это Англия дала свое согласие на сохранение за Францией Западного Судана и областей, пограничных с Ливией и Феццаном.

Этим, однако, не ограничилась борьба двух великих держав за усиление своего влияния в Эфиопии. Франция вскоре заняла привилегированное положение в связи с сооружением железной дороги, соединившей Джибути сначала с Хараром, а затем с Аддис-Абебой. Британские империалисты обеспечили за собой контроль над всем течением Нила на территории Эфиопии и вынудили Менелика подписать «договор», которым он обязывался никогда не строить ни на Голубом Ниле, ни на озере Тана, ни на реке Собат плотин, которые регулировали бы течение Нила и угрожали бы английским интересам в Судане или Египте.

В 1903 году Эфиопией начали интересоваться США, направившие в Аддис-Абебу своего консула. Двумя годами позднее их примеру последовала кайзеровская Германия, а затем и Италия стала оказывать влияние на Эфиопию.

Два десятилетия спустя регент Таффари, ставший впоследствии императором Хайле Селассие, сделал попытку отменить некоторые привилегии, предоставленные европейским державам при Менелике, и предпринял поездку в Европу. В Париже регента приняли очень горячо, но как только он высказал пожелание о выделении для Эфиопии свободной зоны во французском порту Джибути, он натолкнулся на ледяную стену. Так же холодно был принят регент и в Лондоне. Когда он приехал в Рим, Муссолини принял его не в министерстве иностранных дел, а в министерстве колоний, подчеркивая этим, что не считает Эфиопию равноправным государством.