Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 2)

Упражнение производится всегда в одном и том же порядке. Группа людей с трудом подталкивает старую развалину, настолько изношенную и так плохо смазанную, что и на ровном месте она сопротивляется объединенным усилиям стартовой команды. Наконец все же передняя часть машины оказывается на уклоне, раздается визг тормозов, и автомобиль останавливается перед табличкой, запрещающей въезд. Команда быстро усаживается, и автомобиль начинает двигаться. Когда водитель сочтет, что набрал достаточную скорость, шестерни в коробке передач несколько раз скрипнут, цепляясь одна за другую, зашуршат шины, машина вся подается вперед, в соседних домах задребезжат стекла от орудийных выстрелов, раздающихся из выхлопного отверстия, и двигатель начнет нерешительно работать. Сейчас же вслед за этим послышится бешеный рев мотора — это шофер проверяет, действительно ли он работает. Мотор при этом отчаянно ругается с шофером, заставляющим его работать на высоких оборотах, прикрыв доступ воздуха. Потом еще раз захрипит что-то в коробке передач, полные обороты, заедающее сцепление трясут всю машину, и она наконец победоносно въезжает на горку — задом наперед, — чтобы освободить место следующему претенденту на стартовую дорожку.

У вас хватит терпения, чтобы четверть часа любоваться на эту автомобильную комедию, и когда вы, уходя, оглянетесь на ревущие машины, то отдадите дань уважения всем этим ветеранам, начиная с маленького «фиат-тополино» и кончая тяжелым «лянчиа» выпуска конца двадцатых годов. Они заслуживают уважения, если столько лет терзаний и полное отсутствие ухода не помешали им все еще бегать по улицам Аддис-Абебы, и не только вниз с крутой горки, но и в обратном направлении — в гору.

Полицейские — регулировщики уличного движения в Аддис-Абебе тоже отличаются своеобразием. Они либо до чрезвычайности рассеяны, либо страдают «сонной болезнью». Вот машина подъезжает к перекрестку. Согласно правилам, водитель замедляет ход, подает сигнал гудком и указывает направление. Полицейский и в ус себе не дует. Тогда водитель снова гудит раз, другой, третий. Но полицейский — «рука правосудия» — устремил свой меланхолический взор куда-то в неведомую даль. Потихоньку пробираетесь мимо него, боясь потревожить. И тут он вдруг очнется от своих мечтаний, щелкнет каблуками и начнет выделывать какие-то таинственные движения руками. В этот момент он похож на матроса, сигнализирующего флажками. Так как вам неизвестно, есть ли в Аддис-Абебе особые курсы, на которых автомобилистов обучают разбирать такие загадочные знаки, то вы спокойно продолжаете путь. Если случайно вы едете как раз туда, куда вас «послал» полицейский, он снова впадает в сон. В противном случае раздается резкий свисток. Вы останавливаетесь, и полицейский, на этот раз совершенно бодрый, возобновляет свою жестикуляцию, сопровождая ее длинной речью на амхарском языке. Вы киваете головой, добавляете неизбежное «эшше» [10] «Да» (амхар.) в знак понимания и продолжаете путь. А полицейский снова засыпает с полным сознанием выполненного долга.

Однажды вечером мы задержались в обществе земляков, уже много лет проживающих в Аддис-Абебе. Когда время приближалось к полуночи, все гости стали проявлять непонятное беспокойство. В 11 часов 45 минут все как один поднялись.

— После полуночи все движение в Аддис-Абебе прекращается, — объяснили нам. — Нельзя выходить на улицу. Полицейским патрулям предоставлено право конфисковать каждую машину, проезжающую после 12 часов.

— Почему же, скажите? Разве в Аддис-Абебе постоянно действует осадное положение?

— Общественное спокойствие!

Блюстители порядка убеждены в том, что порядочные граждане после полуночи должны спать, а скупой свет уличных фонарей привлекает лишь бандитов и грабителей. Это очень смахивает на военное положение.

Чтобы не опозорить чести и доброго имени чехословацких автомобилистов и попасть к себе в гостиницу еще до полуночи, нам пришлось прибавить газу.

На перекрестке, от которого начинается улица, ведущая к императорскому дворцу Гебби, висит любопытная табличка, какой не найти ни в одном указателе международных дорожных знаков. Белый щит с красной каймой, а на нем изображение осла с длинными ушами. Это означает, что ни одному ослу, ни в одиночку, ни с караваном, не разрешается проходить по улице, ведущей к императорскому дворцу. Запрещение это явно понимается в буквальном смысле слова..

Большинство эфиопов, которых мы видели на городских улицах, носят тропические шлемы даже вечером, когда светят одни только уличные фонари. Они стоят кучками вокруг репродукторов и заслушиваются ритмичными мелодиями своих народных песен и танцев. Столичное радиовещание заботится о развлечениях и информации для масс беднейшего населения, которое не может себе позволить посещения кино. Радиовещание обычно производится только в вечерние часы и транслируется в центре города через недавно проведенную сеть уличных репродукторов. Каждый вечер толпы эфиопов с сосредоточенными лицами поглощают все, что им преподносит это чудо современной техники.

Перед зданием Национального банка Эфиопии и перед важнейшими учреждениями днем и ночью дежурят солдаты со штыками и заряженными винтовками. Они расхаживают с равномерностью маятника на расстоянии 10–15 метров от входа. Очевидно, у них для этого имеются веские основания, и время от времени им случается пускать оружие в ход. Об этом свидетельствуют виселицы, установленные на главных площадях Аддис-Абебы. Тела казненных остаются висеть три дня и три ночи — для устрашения. Мы собственными глазами видели такую виселицу по дороге из центра города к рынку. Это «воспитательная мера», вполне соответствующая феодальному строю Эфиопии.

За несколько дней до нашего отъезда из Аддис-Абебы мы услышали от своих земляков, что ночью под зданием Национального банка Эфиопии охрана задержала нескольких грабителей, причем нам об этом рассказали так, между прочим, как о чем-то весьма обычном. Грабители выбрали очень оригинальный способ нападения. Из подвала дома на противоположной стороне улицы они прорыли туннель, но их накрыли в последнюю ночь, когда они уже подобрались к подвалам банка…

Когда мы по приезде в Аддис-Абебу начали собирать сведения о состоянии дорог, ведущих на юг, через Мегу и Моиале в Кению, все на нас смотрели с большим удивлением. Все данные сводились к тому, что дороги совершенно непроходимы. Шоссе, короткий отрезок которого был закончен в период итальянской оккупации, было оставлено на произвол судьбы, мосты, сломанные во время войны, никто не позаботился отремонтировать. Сильно пересеченная местность, на которой большие участки дороги были смыты тропическими ливнями, представляла непреодолимое препятствие для автомобилистов, пытавшихся проехать по бездорожью.