Владимир Санин - Новичок в Антарктиде

В этом до деталей разработанном плане было предусмотрено все, кроме стихии.

В начале апреля 1962 года двенадцать полярников, возглавляемых теперь уже бывшим начальником Новолазаревской Гербовичем, совершили переход к морю и прибыли на береговую станцию Лазарев. Позади почти полтора года нелёгкой зимовки, впереди — долгожданное возвращение домой. Все разговоры — об этом, самом важном в жизни полярника событии. С часу на час к барьеру должна подойти «Обь»!

И тут произошло непредвиденное.

Обычно в начале апреля море в районе Лазарева бывало свободно ото льда. Но на этот раз стихия сыграла с полярниками злую шутку. К барьеру «Обь» не подошла: ей преградил путь мощный ледяной пояс шириной до ста тридцати километров. Капитан Свиридов по радиотелефону сообщил Гербовичу, что через десятибалльный лёд «Оби» не пробиться. Есть один-единственный выход из положения, его предложили лётчики, находящиеся на борту «Оби». На станции Молодёжная стоит на приколе самолёт ЛИ-2; дизель-электроход возвратится на Молодёжную, лётчики подготовят машину и прилетят на станцию Лазарев, чтобы эвакуировать полярников по воздуху.

И «Обь» ушла на Молодёжную — это тысяча пятьсот километров в один конец. Наступило томительное ожидание. Над возвращением домой нависла совершенно реальная угроза. Мысль об этом невыносима для всех. И все же в коллективе наметились две группы, которые восприняли ситуацию по-разному.

Первая — шесть человек, костяк старой смены: Гербович, метеоролог Артемьев, радист Титовский, механик Семочкин, повар Евграфов и механик-водитель Зотов. Они мечтали о возвращении на Родину не меньше других, но, бывалые полярники, привыкли в своей жизни считаться с обстоятельствами. И эти люди держались в сложившейся ситуации с исключительным достоинством.

Вторая группа — тоже из шести человек. Среди них не было трусов — трус в Антарктиду вообще не пойдёт, но они чуть пали духом, их заметно ошеломила перспектива остаться на вторую зимовку.

И в этой обстановке Гербович принял одно из самых ответственных решений в своей жизни: просить руководство экспедицией не посылать на Лазарев самолет ЛИ-2. Слишком опасно в одиночку совершать такой перелёт. Случись что-нибудь с машиной — кто спасёт её экипаж?

Трудно было полярникам отказаться от этой, как всем было ясно, последней надежды на возвращение домой, трудно было примириться с таким крутым поворотом судьбы. Но, к чести полярников, большинством голосов предложение начальника было принято.

И Гербович дал радиограмму: в связи с тем, что эвакуация со станции Лазарев связана с риском для жизни экипажа самолёта, коллектив старой смены согласен остаться на вторую зимовку.

Гербович сознавал, какой она будет тяжёлой, эта вторая зимовка. Двенадцать человек остаются со скудными запасами продовольствия, почти без курева, без книг и кинофильмов и, главное, без научного оборудования. Они обречены на бездействие — нет ничего более тягостного для энергичных людей. У одного больна мать, у другого выходит замуж дочь, у третьего срывается защита диссертации, у четвёртого… Да что там говорить! У каждого что-то наболело, каждого терзала тоска по дому, по родной земле…

Однако руководство экспедиции, оценив по достоинству радиограмму Гербовича, сочло, что ещё не все возможности исчерпаны. Да, ЛИ-2 посылать опасно, слишком велик риск. Однако на Молодёжной были ещё два разобранных самолёта АН-2. «Аннушки» погрузили на борт «Оби» и вновь пошли к Лазареву, чтобы попытаться найти взлётно-посадочную полосу и перевезти людей на корабль.

С непередаваемой радостью встретили пленники Антарктиды эту весть. Появился шанс, и всем хотелось в него верить. И люди на берегу замерли в ожидании.

Наконец «Обь» подошла к кромке ледяного поля, ещё более мощного, чем две недели назад; теперь уже корабль отделяли от берега триста семьдесят километров льда. Но это не беда, лишь бы нашлось годное для полосы место. Несколько дней «Обь» ходила вдоль кромки ледяного поля, и эти дни люди на станции Лазарев почти не спали.

И вновь поиски полосы оказались безрезультатными. Более того, кончились запасы топлива, осталось лишь столько, сколько необходимо для перехода к ближайшему порту. Три недели потратили моряки на то, чтобы спасти из плена своих товарищей полярников. Все, что было и человеческих силах, моряки сделали.

И в последнем разговоре по рации Гербович поблагодарил их, пожелал счастливого плавания и просил поклониться родной земле.

«Обь» взяла курс на Родину.

Теперь уже двенадцать человек точно знали, что они остались на вторую зимовку. Это ещё год в Антарктиде, ещё одна полярная ночь — не всякий человек найдёт в себе силы с достоинством выдержать такое испытание. И Гербович готовился к самой трудной зимовке в своей жизни. Прежде всего следует поднять жизненный тонус второй шестёрки, во что бы то ни стало занять людей делом: создать курсы по изучению радио, дизелей, гляциологии, английского языка. По возможности вести наблюдения, научную работу. Не расслабляться ни на одну минуту!

Но буквально на следующий день после ухода «Оби» произошло событие, о котором долго будут вспоминать поколения полярников. Ещё много лет они будут из уст и уста передавать историю о том, как всесильная Антарктида не сумела удержать в своих снегах двенадцать скованных по рукам и ногам пленников. «Обь» набрела на айсберг, словно созданный природой для устройства идеальной взлётно-посадочной полосы! Высота — вровень с бортом корабля, длина — около двухсот метров, ровная, как скатерть, поверхность. Такие айсберги встречаются один на тысячу. Легче поймать в авоську падучую звезду, чем найти в Южном Ледовитом океане такой айсберг.

Каждый час приносил новости, одна лучше другой: «Аннушки» стрелами выгружены на айсберг… Лётчики Завьялов и Ляхов ладят самолёты… Произведён пробный полет…

— Готовьтесь принимать самолёты! — радировал Гербовичу капитан Свиридов.

Но трудно отпускает от себя Антарктида… Если Завьялов прилетел на станцию благополучно, то Ляхов с огромным трудом дотянул до берега. Из-за обнаружившейся в полёте неисправности самолёт чудом держал высоту. А ведь путь частично шёл над открытым морем, над которым одномоторным самолётам вообще летать запрещено.

Итак, два самолёта, из которых один повреждён. Каждый из них может взять на борт шесть человек без вещей. Кому на каком самолёте лететь?

Вопрос решился сам собой, ибо уже произошёл естественный отбор.

Гербович и пятеро его товарищей, костяк коллектива старой смены, улетели на повреждённой машине Ляхова. Это был драматический полет, лыжи едва ли не шаркали по торосам. Но самое главное началось потом, когда Ляхов никак не мог сесть на айсберг — у «Аннушки» не хватало сил подняться на тридцать метров. Несколько раз Ляхов облетал айсберг, шёл на посадку — и разворачивался обратно. Пятая попытка оказалась удачной, хотя и она, казалось, завершится бедой: «Аннушка» плюхнулась на айсберг недалеко от края, но бортмеханик Журавлёв выскочил на ходу и завернул машину за хвост.