Владимир Санин - Новичок в Антарктиде

Валерий Смирнов малость удручён: по его вине на столе нет бутылки коньяку.

— Схалтурил! — поругивают его ребята.

И Валерий виновато разводит руками: да, схалтурил, не сумел… побить рекорд.

Дело в том, что Борис Сергеев и Коля Фищев на Востоке запустили радиозонд на сорок пять километров. И Гербович во всеуслышание объявил: если и аэрологам Мирного удастся побить рекорд, они получат бутылку коньяку. Всю неделю аэрологи из кожи вон лезли, чтобы украсить праздничный стол заветной бутылкой, но не дотягивали одного-двух километров… Зато закуска была щедрой. Её обеспечил инициативный Бардин. Он догадался записать на магнитофон радиопередачу из Москвы для полярников Мирного, где был один воистину бесценный кадр: выступление внучки повара Евграфова, которая лепетала «дедуленька» и тому подобные замечательные слова. И теперь владелец плёнки, как демон-искуситель, время от времени вкрадчиво говорит повару:

— Хочешь ещё разок послушать внучку, Михайлыч? Приходи с закуской!

И Виктор Михайлович Евграфов, который любит свою внучку, «как сорок тысяч дедуленек любить не могут», ворчит, но — что поделаешь? — приходит. В Антарктиде, где жизнь редко балует полярников, каждая маленькая радость высоко ценится и запоминается надолго.

Самому Бардину на день рождения совершенно уж потрясающий сюрприз преподнесли радисты. «Бог погоды» сидел на троне в своей резиденции, раздумывая, какой силы циклон обрушить на континент, когда зазвонил телефон.

— Слушает Бардин.

— Здравствуй, папочка, Игорь говорит!

У Бардина язык прилип к гортани. Сын долго кричал: «Алло, алло!» — пока папочка не пришёл в себя.

Застольный разговор пошёл о сюрпризах.

— На СП-17, — вспоминал Валерий Смирнов, — как раз ко дню рождения нашего метеоролога лётчики привезли три ящика с посылками. Собрались мы в кают-компании, радостные и возбуждённые, и начали распаковывать ящики. Читаем на первой посылке: «Николаю Б.» (Валера назвал фамилию известного в кругу полярников механика). «Поздравляем Колю», читаем на следующей: «Николаю Б.». Ещё раз его поздравляем и снова читаем: «Николаю Б.». Что за наваждение? Очередная посылка — Николаю Б. Ещё одна — Николаю Б! Ребята взбесились — две трети всех посылок пришло Коле, который хлопал себя по бёдрам и радостно хохотал во все горло. От приятельниц получил… Мы его тогда чуть не растерзали!

— Самый оригинальный подарок на день рождения, — включился другой рассказчик, — получил на Новолазаревской Павел Андреевич Цветков. Отобедав, пришёл к себе отдохнуть. Что за чертовщина? На его постели лежала наковальня весом более ста килограммов. Несколько человек вынесли её из дизельной, когда Семочкин отлучился. И тут же донесли Семочкину, что Павел Андреевич наковальню стащил для гимнастики вместо штанги. Семочкин бегом к Цветкову.

— Неси на место!

— Да на кой шут она мне нужна?

— А зачем брал? Неси на место!

Пришлось тащить. А другому приятелю механики на день рождения втащили в комнату списанную лебёдку. Месяц разбирал её по частям и выкидывал.

Застольная беседа сворачивается — именинникам пора на вахту. Жизнь у них нелёгкая, особенно у Юры Зусмана. Метеорологи на полярных станциях вообще самые загруженные люди, а тут ещё и напарник Юре попался неопытный. Спит Юра дробными отрезками, как вахтенный матрос, но больше четырех-пяти часов в сутки редко получается.

Валеру беспокоит другая проблема: начинает пуржить. Ветер может подхватить радиозонд и швырнуть его на скалы Комсомольской сопки, на айсберги, на линии электропередачи. А вновь добывать водород и заполнять оболочку — работа, которую можно сравнить разве что со вторичным мытьём вымытого пола, когда у начальства на белой перчатке оказалось тёмное пятнышко.

— В Восьмую экспедицию, — припомнил Бардин, — начальником аэрометеоотряда был Виталий Бабарыкин. Нам с ним скучать не приходилось. Однажды в сильную пургу аэролог Володя Баяревич заявил, что радиозонд запустить невозможно.

— Спорим на половину бороды? — предложил Бабарыкин.

— Идёт! — согласился Володя.

Бабарыкин изрядно помучился, но зонд выпустил, и Володя месяц веселил весь Мирный своей ампутированной бородкой.

— Так если у тебя, Валера, есть сомнения, — тихим голосом заключил Бардин, — я готов.

И ласково погладил свою чёрную лохматую бороду.

Валера столь же ласково погладил свою, трогательно поблагодарил начальника за заботу и побежал в аэропавильон.

Синоптик Геннадий Милашенко разложил передо мной принятые со спутника Земли фотографии.

— Узнаете?

— Австралия, — неуверенно сказал я.

— Правильно, — кивнул Геннадий. — Африка. А это?

— Австралия?

— Уже ближе, Антарктида, — похвалил Геннадий. — А это?

— Австралия! — упрямо буркнул я.

— Верно. Вот юго-западное побережье, а вот крохотная точка, которая должна вас заинтересовать. Видите, рядом с дымкой?

— Неужели «Обь»? — обрадовался я. Геннадий кивнул. — А что это за дымка?

— Не поняли? — удивился Геннадий. — Капитан Купри раскуривает трубку.

Через три недели в Мирный придёт «Обь». Этого дня ждут с нетерпением и грустью. С нетерпением — те, кому пришло время возвращаться на «Оби» домой. С грустью — те, кто отсалютует «Оби», стоя на берегу. Разрядят ракетницы, разойдутся по рабочим местам и на несколько дней погрузятся в самих себя: нужно время, чтобы осмыслить этот факт — проводы на Родину последнего корабля.

А тридцать пять человек — сезонники и лётный отряд — каждый день обмениваются свежими новостями. Иногда новости бывают отличными: «Обь» прошла за сутки двести тридцать миль!» Иногда — унылыми: «Тянитолкай, а не корабль… За сутки — движение назад…» — это «Обь» попала в шторм…

Через несколько дней «Обь» подойдёт к западному побережью Австралии, погрузит в трюм овощи и фрукты, развернётся и отправится в долгий путь по всем советским антрактическим станциям. И первый заход к нам, в Мирный. Долгожданный заход!

На сопку Моренная, в районе которой пришвартуется «Обь», мы отправились на вездеходе начальника экспедиции. Этот вездеход — одна из главных достопримечательностей Мирного; у персональной машины Гербовича любят фотографироваться, причём на цветную плёнку, ибо в оформление вездехода наш лучший художник сварщик Иван Андроник вложил бездну изобретательности. Машина выкрашена в красный цвет. На правой дверце — белые шашечки такси, сзади — традиционный пингвин, указующий ластом на надпись: «Не уверен — не обгоняй!» На дверце водителя грозное предупреждение: «For chif only», что в переводе с английского означает: «Только для шефа!» На легкомысленно раскрашенный вездеход нельзя смотреть без улыбки — обстоятельство, нисколько не смущающее Владислава Иосифовича, который считает, что чем больше полярники будут улыбаться, тем лучше пойдут дела. На своей машине начальник, большой любитель этого дела, разъезжает по Мирному и его окрестностям, осуществляя «проверку исполнения» разных приказов и решений.