Наоми Уэмура - Один на один с Севером

Надеюсь, что за сегодняшний день лапы у собак подживут. Горячо молю об этом всевышнего.

Зажег в палатке печку, проверяю снаряжение.

На нартах лежит брезентовый мешок, где хранятся всякие мелочи и кое-что из бакалейных продуктов. В нем антенна, ружейные патроны, треножник, дымовые шашки, два радиоприемника, применяемые в экстренных случаях, термометр, рашпиль, ремни для собак, шпагат, рыболовная сеть, альпинистская веревка, карабины, термос, рубанок, кусачки, пила, компас, иглы, наждачная бумага, кнут, плащ-дождевик, нейлоновая куртка и нейлоновые брюки, меховое кашне, рукавицы из нерпы, восьмимиллиметровая камера, дрель. В другом мешке были еще два фотоаппарата, кино- и фотопленка, фотоэкспонометр, бисквиты, шоколад.

Был еще один мешок с мелкими вещами. В нем лежали маленькие щипцы, ножницы, другие портновские принадлежности, инструменты для починки керосиновой печки и запасные детали к ней, два мотка тесьмы, пинцет, принадлежности для определения местоположения (транспортир, календарь солнца, географическая карта), спички, часы, авторучка, чернила для нее, карандаш, мыло, зубная щетка, зубная паста, расческа, бритвенный прибор.

Когда читаешь такой список, то кажется, что человек собирал это барахло безо всякой системы и запихивал его как попало, а между тем каждая вещь была тщательно отобрана и взята мной после долгих раздумий. Думая о том, какие могут возникнуть в путешествии ситуации, я самым аккуратным образом и, с моей точки зрения, рационально раскладывал все эти вещи по разным емкостям: то туда, а это сюда.

…В течение всего этого долгожданного отдыха собаки, за исключением времени кормежек, большей частью спали и не издавали ни звука. Накануне в урочное время кормежки мне показалось, что у собак не было аппетита. Я забеспокоился, уж не горная ли это болезнь? Однако сегодня они благополучно съели полуторадневную норму — по 900 граммов собачьего корма — и, похоже, еще недовольны. Да они и не едят даже, а просто глотают. Но к счастью, кажется, собачьи желудки это выдерживают.

Покончив с едой, собаки валятся на бок, смешно вытянув лапы. Некоторое время спустя снег покрывает их с головой. Так под снегом они и лежат, не двигаясь. И мне в такой день делать нечего. Я занимаюсь тем, что не спеша делаю замеры снега и наблюдаю за атмосферой.

20 июня

Облачно. Потом ясно. Температура воздуха — минус 15–16 градусов. Высота над уровнем моря — 2800 метров. Количество выпавшего снега — 10 сантиметров.

Небо хмурится, но я спешу вперед. Отправляюсь в путь в 10 часов вечера. Сегодня день летнего солнцестояния, когда солнце поднимается на небосклоне на самую большую высоту. С этого дня оно в Арктике будет мало-помалу снижаться и вскоре совсем скроется из виду за линией горизонта. И наступит непроглядная тьма: Солнце уже больше не покажется вновь до будущего года. Поэтому надо торопиться. Останавливаться нельзя. Да к тому же я видел, что и собакам надоел этот отдых, в мягком снегу. Правда, у Микисё, Панды и Нуссоа из лап еще сочится кровь. «Ладно, там посмотрим», — махнул я рукой.

Однако, по-видимому, в беге с каждым шагом раны на подошвах у собак углубляются. Они страдают от забивающегося в них снега и бегут, открыв пасти. Выше подошв шерсть стирается тесемками от носков и тоже кровоточит. Когда я даю собакам отдохнуть, они все разом начинают старательно зализывать раны. Их израненные кусочками ледяной корки, окровавленные лапы как будто утыканы шипами. Что бы они сказали, если бы могли говорить? Если бы они были людьми, между нами, наверное, выросла бы стена отчуждения и недоброжелательства. Но они собаки, и ни одна из них ни в чем меня не подозревает. Им кажется, что все так и должно быть, все идет как положено и их беды вызваны неблагоприятными обстоятельствами. Но я чувствую свою ответственность перед ними.

21 июня

Ясно, потом облачно. Температура воздуха — минус 13–22 градуса.

Отправляюсь в путь в 10 часов вечера. Температура постепенно понижается. К полуночи она достигает уже 22 градусов ниже нуля. В одних шерстяных перчатках я не мог держать в руках кнут, пришлось сверху надеть еще рукавицы из меха нерпы. Мерзли ноги, и, сидя на нартах, я попробовал раз 100 сжать и разжать кончики пальцев. Наконец они стали отходить, и я ими мог двигать.

Тем временем мне вспомнился один случай, которые произошел в 1970 году под Новый год. Я совершал восхождение на северный склон гор Большая Юра в Швейцарии. Был страшный холод, мороз доходил до минус 40 градусов. Руки и ноги мои начинали терять чувствительность. Тогда я стал двигать ими, сжимая и разжимая пальцы по нескольку сот раз, и мне удалось избежать обморожения. А вот у товарищей моих были страшные обморожения. Они произвели на меня ужасное впечатление.

…Мой высотомер показывает 2600 метров над уровнем моря.

Продолжая размышлять, я вспомнил, что три месяца назад, когда я отправлялся к полюсу с мыса Колумбия, температура была минус 51 градус. Да и в последующие дни она все время держалась ниже 40 градусов. И в таких условиях мне еще приходилось орудовать ломом. Так что можно ли сокрушаться по поводу такого холода, как сегодня? Беспредельна избалованность человека!

Снег опять стал твердым, и по его ровной поверхности собаки спокойно проходят около 55 километров. В благодарность я их кормлю до отвала. Сам ем бисквиты и медвежатину, которую приходится долго варить, чтобы она стала съедобной. Во время очередного сеанса радиосвязи прошу прислать побольше свежего мяса.

22 июня

Переменная облачность. Температура воздуха — минус 26 градусов. Сегодня стало еще холоднее, чем вчера. К четырем часам утра температура понизилась до 24 градусов. После дня летнего солнцестояния положение солнца на небосклоне уже заметно изменилось. Время от времени оно скрывается за облаками, и тогда становится еще холоднее. У меня даже замерзает нос.

Состояние лап у собак не ухудшается, но внезапно наступивший холод явно их беспокоит. После похолодания пластиковые полозья моих нарт стали скользить лучше, чем при морозе до 20 градусов. И это легко объяснимо: при движении нарт по твердой поверхности создается сильное трение, в результате которого верхний слой снега подтаивает. Образующаяся вода, смачивая полозья, действует вроде смазки.

Несмотря на то, что сегодня собакам, видимо, приходится тяжело, они бегут, не теряя чувства ритма.

Нуссоа, весь израненный, подвергается гонениям со стороны своих собратьев. Пытаясь ускользнуть от их зубов, он несколько раз чуть не попадает под нарты: в Заполярье больные и искалеченные собаки всегда идут сзади. К сожалению, я не могу останавливаться из-за Нуссоа и тем самым на целый день увеличивать срок своего путешествия. Я, как цыган, сегодня провожу ночь на одном месте, а завтра, каким бы милым и насиженным оно ни показалось, переезжаю на другое. Впереди еще две тысячи километров — задерживаться нельзя.