Фредерик Кук - Мое обретение полюса

Мы поглотили весьма много сахара и жира. К счастью, во время путешествия к полярному морю у нас не было необходимости ограничивать количество перевозимого груза, поэтому мы были в изобилии снабжены сахаром и прочей цивилизованной пищей, большую часть которой позднее нам пришлось бросить.

Из-за сильных морозов я с большим трудом делал краткие записи обо всем происшедшем за сутки. Бумага была такой холодной, что карандаш оставлял на ней едва приметные царапины. Приходилось затрачивать немало времени на то, чтобы согреть не только каждую страницу и карандаш, прежде чем приступить к письму, но и пальцы, чтобы они могли держать карандаш. Все это приходилось делать при свете свечи.

Прежде чем окончательно уснуть, ради экономии топлива мы потушили все огни. Утром нас в буквальном смысле завалило инеем, который образовался от нашего дыхания.

На рассвете пришлось трудиться в рукавицах, однако даже в них эскимосы способны сделать многое. Сломанные нарты были вскоре отремонтированы. После ухабов на леднике река воспринималась как великолепное шоссе, по которому собаки неслись галопом. Мы ехали до тех пор, пока мороз не вынудил нас заняться физическими упражнениями. Поток сбегал вниз меж живописных холмов, где даже при самом пристальном наблюдении нельзя было обнаружить признаков животных, за исключением то и дело встречающихся бычьих троп, протоптанных в прошлом сезоне. Ближе к побережью, к устью реки, стали появляться свежие следы зайцев и мускусных быков, а на южном берегу Бей-фьорда [96]мы заметили следы медведя и волка. Глаза охотников и собак засверкали от возбуждения.

Солнце собиралось погрузиться за высокие пики гор и окрасило небо пламенеющими красками. Небо на западе горело золотом, лед вспыхивал малиновыми пятнами-островками, однако тепло по

чти не ощущалось. Температура была -72°. Мы успели проделать 25 миль и нетерпеливо посматривали вперед, туда, где милях в десяти отсюда наметили место для следующего привала, когда мои спутники, как-то все разом, заметили стадо мускусных быков на горе, выгнутой словно спина кита. До них было примерно три мили, однако орлиное зрение эскимосов помогло им разглядеть эти черные пятнышки на снегу, которые мне показались обыкновенными камнями. Один из эскимосов радостно закричал: «Амингма! Амингма!» Я повел биноклем по китообразной горе, на которую уставились эскимосы, и действительно увидел трех мускусных быков. Казалось, они добывали корм на крутом заснеженном склоне. Они находились не только на расстоянии трех миль от нас, но и на 1000 футов выше.

Мы быстро разгрузили трое нарт, запрягли их удвоенными упряжками по 20 собак каждую и, надежно закрепив ружья и ножи, расселись в них по двое. Через мгновение щелкнули длинные бичи, и мы помчались. Собаки неслись таким галопом, что нарты подпрыгивали словно резиновые мячики и на неровной скальной поверхности, и на скользком льду, и на снегу с настом. Нам оставалось только крепче держаться за нарты, чтобы усидеть в них. Собакам было безразлично, тащить ли нарты по камням или по снегу, полозьями вверх или вниз. Однако нам было не все равно. Мы не осмеливались расслабить руки даже на мгновение, потому что за этим немедленно последовали бы болезненные ушибы, порванная одежда, шанс остаться позади нарт и догонять их.

Этот трехмильный марш-бросок отнял у нас немного времени. Атаковать мы решили по трем расселинам. На некоторое время быки пропали из виду, но когда мы снова увидели их, они ничуть не обеспокоились, по крайней мере до тех пор, пока мы не напали на них сразу с трех сторон.

Все собаки, за исключением пяти на каждые нарты, были отвязаны. Они полетели на быков, словно стрелы, выпущенные из лука.

Быки попытались удрать, но было слишком поздно. Собаки нападали с двух сторон, и быкам оставалось только, грозно мыча, сбиться в кружок хвостами вместе и головами в сторону врагов. В стаде было семь быков, и они попытались держать собак на безопасном расстоянии.

Собаки, оскалив зубы и по-волчьи рыча, могли лишь наскоками приблизиться к ним на несколько футов. Время от времени один из быков, пытаясь поразить собак, выскакивал из круга с опущенной к земле головой, но те были достаточно увертливы и не давали захватить себя врасплох, и всякий раз бык отступал со следами собачьих клыков на ляжках.

После нескольких подобных попыток быки с опущенными рогами стали попросту удерживать позицию, а собаки, не осмеливаясь по-настоящему атаковать их, уселись в кружок и стали издавать завывания, от которых кровь стыла в жилах. Тем временем подоспели эскимосы и я.

Вскоре битва завершилась. Я сфотографировал старого быка, которому удалось в тот момент прорваться сквозь заслон собак. Преследуемый целой сворой — его погнали на утес, — он оступился и сорвался вниз, совершив полет в 5 тысяч футов.

Шестеро других быков были убиты охотниками.

Солнце село за горы, и пурпурные сумерки скоро поблекли. Было очень холодно. Дыхание вырывалось изо рта как струи пара из чайника. Температура опустилась до -81. Нельзя было терять ни минуты, нужно было немедленно разделать добычу. Однако и эта задача оказалась по плечу эскимосам. Они проявили такое искусство, каким кроме них обладают только индейцы.

Пока эскимосы занимались мясом, я совершил нечто вроде прогулки, чтобы запечатлеть в памяти характерные признаки местности, где водятся мускусные быки. Вершины гор, словно выровненные ветром, были лишены снега. Здесь росла трава, мхи и в изобилии — ползучая ива; вся растительность сползала в глубокие овраги. Я нашел окаменелые пеньки больших деревьев и кусочки лигнита (бурого угля). В доледниковый период эта земля, очевидно, вскармливала богатую растительность, однако теперь являла собой вымороженную безнадежность. Тем не менее в этой снежной пустыне отчаяния природа ухитрялась снабжать свои создания пищей.

Повсюду были видны следы песцов и волков, а на каждом приметном бугорке сидел, навострив уши, полярный заяц, как бы выражая удивление по поводу нашего появления в этих краях. Я заметил в бинокль три других стада мускусных быков на соседних холмах, но не сказал об этом эскимосам, потому что они — азартные охотники и не успокоились бы до тех пор, пока не добыли бы их всех. У нас появилось столько мяса, что его хватило бы на несколько дней. Гораздо проще пополнить его запасы позднее, когда мы будем нуждаться в них по-настоящему, чем тащить почти нетранспортабельный груз. В удивительно короткое время с животных содрали шкуры, мясо отделили от костей и нарезали полосами, так, чтобы его можно было удобно разделывать топором даже в замороженном виде. Аккуратно завернутые в шкуры, груды мяса уже не казались слишком большими.