Юрий Иванов - Золотая корифена

— Поставим парус, — предлагает Корин, — давай сюда весло…

Из двух весел мы собираем небольшую мачту, вставляем в специальные пазы, и Стась поднимает резиновый трехугольный парус. Ветер туго ударяется в него, парус гордо выпячивает свою округлую грудь, и шлюпка, чуть накренившись, легко мчится по волнам. Конец шлепает по воде, то выскакивая из нее, то опускаясь вглубь… Потом ослабевает,

— Бегущая по волнам! — в восторге хлопает шлюпку Корин по тугому звонкому боку. — Вперед! Навстречу опасностям!.. Хватай буек!..

Я подхватываю буек — легкую пенопластовую пластину.

Но что за крик? Я поворачиваюсь: «Корифена» чуть заметной точкой белеет далеко позади.

— Стась! Конец лопнул!

С лица Корина соскакивает улыбка. Он дергает за веревку, и та легко выскакивает из воды: порвалась!

— Парус!

Я Отпускаю шкот, парус вянет, падает в лодку, накрывая нас…

— Весла быстрее! — Корин выдергивает мачту, раскручивает ее на куски, втискивает в белые трубки лопасти весел. В спешке одно весло получается коротеньким, другое в три раза длиннее. Но вот весла собраны, лопасти ныряют в волны, мы торопливо разворачиваемся носом на ветер, гребем… гребем. Шлюпка неохотно подчиняется нашим усилиям. Она переваливается через одну волну, через другую. Сжав до боли в суставах весло, наваливаюсь на него всем телом, пропихиваю воду вдоль борта, отталкиваю ее назад. Стась гребет рывками, со столом. Он повернулся ко мне спиной, и я вижу, как по желобку вдоль спины скатывается струйка пота. И у меня лицо уже сырое. Соленые, едкие капли сбегают по щекам, от них щиплет в уголках глаз. Но нет, некогда смахнуть их. Нужно грести, грести. Когда шлюпка вскакивает На крутой гребень, нам видна лодка. Нет, она совсем не приближается. Пожалуй, удаляется. Когда шлюпка взбирается на волну, нам видно, как в лодке суетятся две маленькие фигурки. Потом шлюпка скользит вниз, и кругом одна вода.

Шаркнув по борту веслом, Корин задевает заплату. Та оттопыривается, и из резинового чрева лодки со свистом вырывается воздух. Бросив весло на дно шлюпки, Стась прижимает заплату ладонью, но воздух сильнее Корина: он шипит, пищит, но лезет, рвется из-под заплаты, и шлюпка начинает худеть. Ее упругое, звонкое тело дрябнет, покрывается глубокими морщинами… Мы оседаем, через борта в лодку вливается вода.

Корин поворачивается ко мне. Лицо его бледно, из закушенной губы стекает по подбородку струйка крови.

— Рубашку… быстрее рубашку, — просит он.

— Рубашку? — не понимаю его. — Зачем?..

— Быстрее! Черт… — кричит Корин, и я сдираю с себя рубашку.

Корин отрывает заплату начисто и запихивает в дырку мою рубашку. Воздух перестает пищать и шипеть.

— Вот ведь, а? — криво ухмыляется Стась. — Приключение за приключением…

Я киваю головой в воду: метрах в пяти от нас режет воду трехугольный плавник. Акула. Бросила «Корифену» и поплыла за нами: все надеется на что-то.

Шлюпка переломилась пополам. Она двумя пузырями — носом и кормой — торчит из волн. А посредине по пояс в воде сидим мы. Можно грести, но что толку? Все равно в таком состоянии шлюпка не сдвинется с места… Что там на «Корифене»? Чего они мешкают?

— Мотор заводят… — угадав мою мысль, говорит Корин. — С ним можно и час, и два провозиться!..

— Через час будет совершенно темно…

Корин не отвечает. Он внимательно рассматривает тряпочную затычку. Она намокла, и по краям ее пузырится воздух. Хоть и помаленьку, но он все же сочится из лодки,

Ветер доносит чуть слышное тарахтение мотора: ага, завели! Он то усиливается, то затихает в провалах волн. Собрав весла в одну длинную палку, мы привязываем к концу парус и размахиваем красным полотнищем: уже темнеет, нас могут просто потерять… Солнце садится в непроницаемые, черные тучи. Его лучи вязнут в насыщенных влагой облаках. Еще немного — и оно нырнет за горизонт. Тогда мгновенно наступит кромешная тьма. Так всегда в тропиках: стоит солнцу соскользнуть с небосвода, и ночь тотчас раскрывает над океаном свой черный зонтик в дырочках звезд.

Стук мотора совсем близко. Вот и лодка. На носу стоит Валентин. Бен висит почти на самом кончике мачты, Скачков склонился над двигателем.

— Эй, вы, бомбары! — раздается Валин голос.

— Мы здесь, "адмирал"! — откликается Корин.

— …принимайте конец, черти!

Вот и «Корифена». Я лезу через ее борт, падаю на брезент. Бенка скатывается с мачты, прыгает ко мне. Его сырой нос уткнулся в мою шею, я чувствую, как сотрясается сердце в щуплом теле мартышки… Мы в «Корифене», В крепкой железной лодке. И теперь нам не страшны ни акулы, ни болтанка, ни тучи, нависшие над самой водой. Они вот-вот готовы развернуться ливнем. Уж так всегда; к вечеру или ночью дождь. Что поделаешь: тропики. Зима…

Глубоко затягиваясь дымом, Стась рассказывает, как все случилось.

Мы молчим. Остываем. Курим. Потом Корин втаскивает в «Корифену» нашу прохудившуюся шлюпку и выдергивает затычку. Облегченно вздохнув, шлюпка выпускает из себя остатки воздуха, сплющивается, расстилается перед нами куском прохладной, мокрой резины.

— Вырубай, двигатель, — кивает Валентин головой Скачкову, — Леднев, вскрывай ящик в носовой банке. Там должны быть красные ракеты. Надо сигналить. Иначе не найдут. Нас далеко отнесло. Ветром и течением. Я отвинчиваю крышку. В просмоленной коробке лежат ракеты. Б промасленной тряпке тяжелая ракетница. Палец нажимает на рычаг, и ракетница разламывается, ствол опускается, как у старинного револьвера «Смит-и-Вессон». Тяжелый патрон туго входит в ствол.

— Давай. Вверх…

Сухо грохнув, ракета врезается в низкие, лохматые тучи, взрывается там, и тучи вспыхивают багровым отсветом.

— Плохо, — говорит Валентин, — так ракету и с полмили не увидишь. Дай-ка мне.

Он стреляет не вверх, а чуть опустив руку. Ракета делает полукруг и, взорвавшись над самой водой, исчезает в волнах. Раз за разом громыхает ракетница. Ракеты то уходят в тучи, то, еще не сгорев, падают в океан.

— Последняя, — говорю я.

Валентин чешет стволом ракетницы у себя за ухом. Думает. Потом машет рукой: надо стрелять. Судно где-то недалеко, они ищут нас… Они должны увидеть ракеты. Еще раз темноту прорезает огненная кривая. Потом вспышка под самыми тучами — и ослепительное, тревожное пламя освещает на несколько секунд беспокойную, в черных горбах поверхность залива. Наступает темнота. Даже звезд не видно. Это тучи закрыли от нас небо. Они ползут над нами, лохматые, зловещие. Тучи дышат холодком. Они, как тяжелые, перегруженные бомбардировщики, неторопливо скользят над океаном, как бы выискивая цель. Того и жди, что раскроются невидимые люки и на наши головы обрушатся многие тонны воды.

— Надо делать факелы, — предлагает Скачков,