Рувим Фраерман - Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца

— Я уже истощил все средства, — сказал он Рудакову.— Голова моя не может придумать ничего более. Вы же знаете, что я не могу предпринять военных действий против японцев, а в душе моей кипит желание наказать их за вероломство. Что же делать?

Но и Рудаков на этот раз ничего не мог посоветовать. Наутро вахтенный вдруг громко крикнул:

— С лева по носу от берега идет шлюпка!

Рикорд, поспевший на этот крик с подзорной трубой в руках, быстро навел ее на приближающуюся шлюпку и тотчас же скомандовал:

— Принять на борт Леонзаймо!

Вскоре японец был на корабле. Движения Леонзаймо были торжественно-медленны, лицо мрачно.

— Какие ты вести привез? — с волнением спросил Рикорд. — Говори скорей!

Леонзаймо молча посмотрел на Рикорда, потом не спеша низко поклонился ему и сказал по-русски:

— Страбиагу Отахи-Коски велел сказать тебе, что... капитан Головнин и все русские убиты... Ступай, бей нас, — говорит тебе Отахи-Коски, — мы жизни не жалеем.

Так говорил Отахи-Коски, который еще в Хакодате издевался над русскими узниками в тюрьме. Теперь он был страбиагу — начальником острова Кунашир.

Рикорд был поражен ужасной вестью.

— Убиты?! — воскликнул он. — За что? Ярость охватила его.

— Я хочу теперь только одного, — дрожа от гнева, сказал он Леонзаймо, продолжавшему молча стоять перед ним с опущенной головой: — я хочу истребить это подлое селение!

— Свистать всех наверх! — приказал он боцману. Команда выстроилась на шканцах. Рикорд сообщил экипажу «Дианы» о смерти ее капитана и всех его спутников.

— Хотя я не разрешен от высшего начальства на такой неожиданный случай действовать против японцев, — сказал Рикорд, — но я решил мстить злодеям и беру всю ответственность на себя одного.

Команда отвечала громкими и дружными криками:

— Рады жизнь свою положить!

Рикорд тотчас же приказал делать лафеты для фальконетов, готовить гребные суда, насыпать порох в картузы и лядунки.

Японцам, находившимся на «Диане», он предложил:

— Я буду действовать против неприятельской крепости и селения. Если вы опасаетесь от сего худых для себя последствий, то я даю вам шлюпку и провизии, дабы вы могли достичь Матсмая.

Обратясь к Леонзаймо, он добавил:

— Ты видишь, я не хотел напрасно проливать кровь. Прежде чем приступить к военным действиям, поручаю тебе, Леонзаймо, получить от японских властей письменное свидетельство о судьбе всех русских, что вероломно были захвачены ими, и доставить свидетельство на шлюп!

Леонзаймо, взволнованный не менее Рикорда, обещал требование его исполнить в точности.

Все отпущенные японцы явились в каюту Рикорда и на коленях благодарили его за доброе отношение к ним. Их тотчас же свезли на берег.

На обоих кораблях между тем готовились к бою.

В полдень с «Дианы» была замечена небольшая японская байдара под одним парусом, идущая близ берега и спешащая войти в бухту.

Рикорд приказал Рудакову захватить байдару. Пленные — два рыбака — японец и курилец, пойманные матросами уже на берегу, в зарослях тростника, дрожали от страха. О русских в Матсмае они ничего не знали, даже не понимали, о чем их спрашивают.

Рикорд махнул на них рукой, раздосадованный неудачей.

Наконец на «Диане» и «Зотике» все было готово для военных действий. Но ветер не позволял ближе подойти к берегу, что было необходимо для быстрой высадки людей.

Собрав офицеров обоих кораблей, Рикорд объяснил им свой план.

— Мое намерение, — сказал он, — сделать ложную атаку, держась под парусами, дабы с точностью удостовериться, сколько у них в крепости пушек. А на другой день, под вечер, мы начнем настоящие действия на шпрингах и будем палить калеными ядрами всю ночь. Перед светом же высадим десант с пушками под моей командой.

Отдав последнее распоряжение, Рикорд велел Тишке очинить несколько перьев и, на случай своей смерти в предстоящем бою, сел писать рапорты: один — министру, другой — начальнику Охотского порта капитану Миницкому, который с самого корпуса был товарищем его и Головнина.

Едва он взял перо в руки, в каюту вбежал Рудаков.

— Петр Иванович, — сказал он, — к заливу идет большое японское судно!

Рикорд схватил шляпу и быстро поднялся на палубу. Действительно, к бухте приближалось большое японское судно.

Рикорд приказал сигналом вызвать к себе командира «Зонтика».

Через несколько минут Филатов уже подходил на шлюпке к «Диане».

— Никандр Иванович, — сказал ему Рикорд, — посадите на взятую у японцев байдару двадцать два человека и захватите этого японца. Может быть, на сей раз дело обернется лучше прежнего. Но, повторяю, примите меры, дабы избежать пролития крови. Я главнейше вменяю себе в обязанность завладеть тем судном для того лишь, дабы окончательно выведать у японцев об участи наших друзей.

— Но ведь Леонзаймо...— начал Филатов и замолчал.

— Да, да, — сказал Рикорд. — Но, знаете, в душе моей царит в рассуждение сего великое сомнение, хотя и сам не ведаю, откуда это. Мне этот Леонзаймо не нравится.

Филатов начал спешно отбирать людей для байдары.

К нему подбежал Тишка и стал проситься:

Никандра Иванович, возьмите меня с собою, — горит у меня сердце против японцев.

Ежели позволит Петр Иванович, возьму с охотой, — отвечал Филатов.

Возьмите, возьмите, — сказал Рикорд: — он мне уже надоел, — того и гляди, что вплавь удерет на берег.

— Тогда садись! — скомандовал Филатов.

И Тишка стремительно бросился в шлюпку, боясь, чтобы Петр Иванович не передумал.

Байдара с матросами быстро приближалась к японскому судну. Подошли уже на расстояние ружейного выстрела. Филатов приказал дать для острастки ружейный залп по такелажу судна. Затем русские сошлись с японцами борт о борт, сцепились крючьями и кинулись на абордаж.

Японцев было более раза в три, чем русских. Но от страха и неожиданности многие из них попрыгали за борт. Остальные же в одну минуту были связаны.

Особенную ретивость при этом проявил Тишка, первым бросившийся вязать штурмана японского судна. Но когда тот назвал себя, Филатов приказал его немедленно освободить, что Тишка исполнил с превеликой неохотой.

— Тут еще баба есть ихняя, — проворчал он. — Может, и ее нельзя вязать?

— Какая баба? Где ты ее видел? — спросил Филатов.

— В штурманской каюте затаилась. Могу притащить, только прикажите.

Женщина, о которой говорил Тишка, оказалась женой штурмана, который был в то же время и хозяином этого судна. Филатов приказал команде женщину не трогать.

Хозяин захваченного судна был доставлен на «Диану» и предстал перед Рикордом. Это был уже немолодой, почтенного вида японец, с умным, обвеянным морскими ветрами лицом.