Борис Стрельников - Америка справа и слева

Миссис Фешина тяжело вздохнула.

— А помните, Ильф и Петров писали, что вы с мужем построили очень большой дом, но жить вам в нем не пришлось. Что с этим домом?

— Он стоит до сих пор, а я живу вот здесь, в бывшей студии мужа. Дом требует больших затрат, зимой его не натопишь. Да и зачем мне такой домина? Мы же хотели жить в нем всей семьей: с дочерью, с мужем…

— Художника Фешина помнят на родине.

— Да, я слышала, что недавно в России была выставка его работ, репродукции картин мужа печатали в журнале…

Миссис Фешина замолчала, оставаясь наедине со своими мыслями.

— А я уж никогда не надеялась встретить русских людей оттуда, — прошептала она. — Это невероятно. Вы знаете, вот уже несколько лет я стараюсь вспомнить: в чем у нас в России подают соль к столу? Как это называется? Видите, я забыла даже такое…

— Соль у нас подают в солонках.

— Да, да, в солонках! — радостно вскрикнула миссис Фешина. — Ведь, правда! Дома мы брали соль из солонок. Но как это было давно! Поклонитесь от меня низким поклоном Москве, России.

День уже догорал. Жаркое солнце пустыни зацепилось за гребни гор, рассыпалось золотыми искрами в окнах низких индейских построек и покатилось дальше к Тихому океану.

Прежде чем уехать из Таоса, мы забежали проститься с миссис Кларк. В студии вокруг старушки толпились какие-то женщины. Они с восхищением рассматривали наш хохломской стаканчик, который переходил из рук в руки.

Миссис Кларк была очень горда и счастлива.

— Видите, какие удивительные люди эти русские, — говорила она женщинам. — Они знают, что здесь живет их соотечественница, и пересекли океан, чтобы сказать ей «Хелло!».

Миссис Кларк просто не могла по-иному истолковать наше появление в Таосе и наш разговор с Александрой Фешиной. «Одноэтажной Америки» она, повидимому, не читала.

С мистером Ричардом Гартвигом мы познакомились случайно в редакции газеты куда заехали, чтобы спросить дорогу к старинной крепости Аламо. Это было в большом техасском городе Сан-Антонио. В том самом городе, где из-за растерянности мистера Адамса авторы «Одноэтажной Америки» были вынуждены встретить новый, 1936 год в аптеке. Помните? «Мы вошли в первую же аптеку и заказали сандвиче?

Покуда нам их готовили, мы печально чокнулись помидорным соком и пожелали друг другу счастья. Как раз в эту минуту пробило двенадцать».

Сейчас был конец октября. Щедрое южное солнце заливало город, теплый ветер шевелил листья пальм, и мужчины ходили по улицам без пиджаков. Но, странное дело, именно в этом городе мы познали необъяснимое, пугающее чувство печали. То ли взяла свое усталость, то ли мы соскучились по дому, а может быть, и то и другое вместе. Мы не знали, куда деваться от тоски, куда бежать из узких улочек мексиканского квартала, где укрыться от печального перезвона колоколов католического собора.

Мы решили, что сегодня не будем ни с кем встречаться. Довольно с нас мэров и ковбоев, пусть идут к дьяволу миллионеры и полицейские. Как простые туристы, мы посетим крепость Аламо, посидим в баре, почитаем газеты.

Сперва решили разыскать крепость. Оказалось, что она находится в нескольких кварталах от редакции.

Репортер отдела городских новостей подвел нас к открытому окну, чтобы прямо на местности показать, как нам ехать. И вот, когда мы внимательно следили за движениями его указательного пальца, раздался трубный глас:

— Ничего себе, хорошенькое дело! Два дня я не выходил из дому, и вот уже по редакции разгуливают коммунисты из Москвы.

Это и был мистер Гартвиг.

— Пора, пора объясниться, — решительно потребовал он. — Пройдемте со мной в кабинет обозревателя, там свободно.

— Кто этот грозный господин? — шепотом спросил Вашингтонец у репортера. — Журналист?

— Нет, мистер Гартвиг входит в руководство республиканской партии одного из графств штата, — ответил тот.

Мы пожали плечами. У нас с руководством республиканской партии не было никаких трений или проблем, требующих немедленного обсуждения.

— Простите, мы торопимся, — кисло сказал Москвич. — Наша машина стоит под окнами редакции, где запрещена стоянка. Мы зашли сюда всего на минутку.

— Ничего, ничего, это не займет много времени, — гремел мистер Гартвиг, распахивая дверь и подталкивая нас в обозревательский кабинет. — Мы быстро найдем общий язык. Меня удивляет, что наши крупные шишки в Вашингтоне не умеют говорить с коммунистами. Коммунистов не нужно путать. Не нужно с ними ругаться. Их надо умело обращать в капиталистическую веру. Хотите, я вам в трех словах расскажу, что такое капитализм?

— Разве уж только в трех словах, — согласился Вашингтонец.

Мистер Гартвиг плюхнулся в кресло, достал сигарету.

— Вы, как я слышал, уже почти целый месяц путешествуете по Соединенным Штатам, — начал он, затягиваясь табачным дымом, — и вы, конечно же, убедились, что Америка — свободная демократическая страна, открытая для всех. Это у вас в России сплошные секреты: ничего не показывают и никуда не пускают. А у нас в Штатах вы могли побывать всюду, где вам хотелось. Скажете, что это не так?

— Скажем, что не так, — ответил Вашингтонец. Он вынул из папки карту Америки и расстелил ее на столе перед мистером Гартвигом. — Видите места, заштрихованные черным карандашом? Здесь нам строжайше запрещено появляться. В Техасе мы, например, не имеем права поехать в Остин и Даллас…

— Да кто же это вам сказал? — воскликнул мистер Гартвиг. В его глазах блеснул благородный гнев.

— Нам сказали об этом в Вашингтоне, в государственном департаменте.

Мистер Гартвиг принялся молча шарить по карманам, разыскивая спички.

— Видите ли, я не знал об этом, — сказал он после тоскливой паузы. — Очевидно, такие меры продиктованы особыми соображениями. Но это не меняет существа дела. Есть немало других фактов. Вы, конечно, слышали, что в Сан-Антонио есть крупные военные базы?

— Да, мы слышали.

— Так вот я хочу свозить вас на одну из них.

— Вы имеете на этот счет полномочия от командующего базой? — спросил Москвич.

— Нет, не имею, но я думаю, что нас пропустят.

— На этот раз вам придется осмотреть базу одному, — сказал Вашингтонец. — Мы не любим, являться куда-либо без приглашений. И вообще нам пора идти. Вместо трех минут мы сидим здесь уже четверть часа.

— Хорошо, идите, — смилостивился мистер Гартвиг. — Но при одном условии. Вечером мы продолжим разговор у меня дома. Вы посмотрите, как живет средний американец, и вообще узнаете много интересного.