Джон Кракауэр - В разреженном воздухе

Когда Адамс описывал, как встретился с неизвестным альпинистом, а потом скользил вниз по льду, у меня пересохло во рту, а волосы на затылке встали дыбом. Когда он закончил свой рассказ, я спросил его: «Мартин, ты не думаешь, что тем парнем, которого ты там встретил, мог быть я?»

«Нет, — засмеялся он. — Я не знаю, кто это был, но определенно это был не ты». И тогда я рассказал ему о своей встрече с Энди Харрисом и об ужасном ряде совпадений: я столкнулся с Харрисом приблизительно в то же время, что и Адамс с тем парнем, и приблизительно в том же месте. Многое из диалога, который состоялся между мною и Харрисом, ужасно похоже на диалог между Адамсом и тем неизвестным. И затем Адамс скользил по льду вниз головой точно так же, как Харрис.

После нескольких минут разговора Адамс был убежден: «Так, значит, там, на ледяном склоне я говорил с тобой». Адамс изумленно признал, что он, должно быть, ошибался, считая, что видел, как я пересекал Южную седловину еще до наступления темноты. «Так это с тобой я говорил. И это означает, что Энди Харриса там вовсе не было. Ну и ну! Слушай, дружище, мне кажется, это дает какое-то объяснение твоему обману».

Я был ошеломлен. Два месяца я рассказывал людям, что Харрис сорвался с края Южной седловины и там нашел свою смерть, но оказалось, что все было не так. Моя ошибка доставила лишние страдания Фионе Макферсон, а также родителям Энди — Рону и Мэри Харрисам, его брату Дэвиду Харрису и многим друзьям Энди.

Энди был крупным мужчиной, ростом выше ста восьмидесяти сантиметров и весом около девяноста килограммов, он говорил отчетливо, с легким новозеландским акцентом; Мартин был по крайней мере на пятнадцать сантиметров ниже Энди, весил около шестидесяти килограммов и говорил по-техасски тягуче и гнусаво. Как я мог так жестоко ошибиться? Неужели я был так ослаблен, что, глядя в лицо стоящего поблизости незнакомца, мог перепутать его с другом, с которым провел шесть предыдущих недель? И если Энди на самом деле не вернулся в четвертый лагерь после того, как достиг вершины, что же с ним все-таки случилось?

Скотт Фишер поднялся на вершину 10 мая около 15:40 и обнаружил там своего преданного друга и сирдара Лопсанга Джанбу, который его ожидал. Шерп достал свой радиопередатчик из пуховой куртки, вышел на связь с Ингрид Хант в базовом лагере, затем передал переговорное устройство Фишеру. «Мы все поднялись на вершину, — передал Фишер для Хант в базовый лагерь. — Боже, как я устал». Через несколько минут на вершину прибыл Макалу с двумя шерпами. Роб Холл тоже был там, нетерпеливо ожидая появления Дуга Хансена, в то время как поднимающиеся облака зловеще окутывали гребень вершины.

По утверждению Лопсанга, Фишер провел на вершине пятнадцать-двадцать минут, неоднократно жалуясь на плохое самочувствие, чего он, прирожденный стоик и проводник, не делал почти никогда. «Скотт сказал мне, что он слишком устал и к тому же болен и нуждается в лекарстве для желудка, — вспоминает шерп. — Я дал ему чаю, но он выпил лишь чуток, только полчашки. Тогда я сказал ему: „Скотт, прошу, идем скорее вниз“. И мы пошли».

Фишер отправился вниз первым, около 15:55. Лопсанг объяснял, что хотя Скотт пользовался кислородной поддержкой во время всего восхождения, его третья канистра была наполнена больше чем на три четверти когда он уходил с вершины, но по какой-то причине он снял маску и перестал пользоваться кислородом.

Вскоре после того, как Фишер оставил вершину, ушел также и Го со своими шерпами, за ними отправился вниз и Лопсанг, оставив на вершине Холла, в одиночестве ожидавшего Хансена. Чуть позже, после того как Лопсанг начал спускаться, где-то около 16:00 наконец появился Хансен, мучительно и медленно перебираясь через последний выступ на гребне. Увидев Хансена, Холл поторопился вниз, чтобы его встретить.

Самое позднее время возвращения, назначенное Холлом, истекло два часа назад. Характеризуя этого проводника как консервативного, чрезвычайно методичного по натуре человека, многие его коллеги были поражены загадкой этой нехарактерной для Холла оплошности. Почему, удивлялись они, Роб не повернул Хансена назад раньше, сразу, как только стало ясно, что этот американский альпинист не успевал подняться на вершину до назначенного времени?

Ровно год назад Холл повернул Хансена назад на Южной вершине, в 14:30, и, оказавшись в числе не допущенных на вершину, когда она была так близко, Хансен пережил тяжелое разочарование. Он говорил мне несколько раз, что его возвращение на Эверест в 1996 году было по большей части результатом уговоров Холла; Хансен рассказывал, что Роб сделал ему «добрую дюжину» звонков из Новой Зеландии, побуждая сделать вторую попытку, и в этот раз Дуг был решительно настроен взять вершину. «Я хочу сделать это и оставить горы, — говорил он мне тремя днями раньше во втором лагере. — Я не хочу больше возвращаться сюда. Я слишком стар для такого дерьмового занятия».

Именно потому, что Холл уговорил Хансена вернуться на Эверест, ему было особенно тяжело второй раз не допустить Дуга на вершину. «Очень тяжело повернуть кого-то обратно, когда находишься высоко на горе», — объясняет Гай Коттер, новозеландский проводник, поднимавшийся на Эверест с Холлом в 1992 году; он же был проводником к вершине в команде Холла в 1995 году, когда Хансен делал свою первую попытку. «Когда клиент видит, что вершина близко, а его выводят из игры, он смеется вам в лицо и продолжает подниматься». Как высказался американский проводник-ветеран Питер Лев в журнале «Climbing» после трагических событий на Эвересте: «Мы думали, что люди платят нам за то, чтобы мы принимали правильные решения, на самом же деле люди платят за то, чтобы их привели на вершину».