Генри Мортон - Рим. Прогулки по Вечному городу

Мой молодой американец отслужил мессу у алтаря святого Григория, и я был единственным его прихожанином. f[стоял и думал о великом человеке, чьи останки лежат под алтарем: о святом Августине, бороздившем дороги Кента; о посланиях, отправленных ему Григорием, содержащих советы, что делать с языческими храмами и как решать проблемы с бракосочетаниями, — в общем, наставления, какие сегодня епископ мог бы давать миссионеру в Африке.

После мессы я присоединился к своему американцу в ризнице, и мы вместе отправились в кафе-бар, который, как это ни странно, есть в соборе Святого Петра. Он существует специально для священнослужителей и открывается в полдень, когда мессы уже отслужены и последний отслуживший может наконец разговеться. Мы вдохнули бодрящий запах кофе, источаемый бурлящей кофеваркой на стойке. Позади нее на полках был представлен довольно богатый выбор напитков, включая и великолепную югославскую сливовицу. Жизнерадостная матрона продала нам кофе с булочками, которые мы и съели в молчании под снисходительным взглядом святого Пия X.

Потом мы обошли собор, и я увидел исповедников собора Святого Петра. Они сидели в своих кабинках в южном трансепте церкви, и выслушивали исповеди на восьми языках. На каждой кабинке крупными буквами было написано, на каком языке здесь исповедуют. Только в соборе Святого Петра и в патриарших базиликах в Риме вы сможете наблюдать забавный обычай: исповедник прикасается к голове или плечам прихожанина длинной палочкой под названием bacchetta.

Время от времени мужчина или женщина внезапно опускались на колени, и исповедник, не переставая слушать то, что они шептали ему, брал палочку и легонько ударял коленопреклоненного по голове. Вероятно, подвернувшись этому символическому унижению и вразумлению, люди получают совершенно особое отпущение грехов.

Выбрав кабинку с надписью «английский», я заговорил со священником и спросил его о происхождении этого обычая. Он обратил ко мне свое полное, гладкое лицо ирландца.

— Обычай этот вот откуда, — сказал он, — в старые языческие времена в Риме, отпуская на волю раба, его подвергали символическому наказанию. И Церковь бьет вас по голове, чтобы подать вам знак, что вы отныне принадлежите к свободному братству христиан.

— Графство Корк? — спросил я.

— А как вы узнали?! — воскликнул он.

Нас прервала женщина, проскользнувшая в исповедальню со своим узелком грехов; скоро она выпорхнет оттуда, став гораздо счастливее.

Мы продолжили нашу прогулку, и американец спросил, что произвело на меня в соборе Святого Петра самое сильное впечатление. Я ответил, что не его размеры, а его целостность, непрерывность. В мире больше нет ничего подобного. Семя веры и любви, брошенное на склоне этого холма в языческом Риме, выросло в святыню, и размеры собора, в котором ты просто теряешься: куда смотреть и чего искать, несколько сбивают с толку, отвлекают от назначения этой святыни. Собор развился в нечто превзошедшее все ожидания его основателей. Здесь не только усыпальница святого Петра; это также место, где находится приписываемый ему трон. Он заперт недалеко от позолоченной трибуны Бернини в западном конце церкви. Здесь хранятся также четыре величайших реликвии: плат Вероники, голова святого Андрея, большой фрагмент Креста Христова и Святое Копье.

Мой приятель ушел, а я отправился посмотреть на прекрасную «Пьету» Микеланджело. Он изваял ее, когда ему было двадцать четыре. В нескольких шагах — балдахин над гробницей святого Петра, который он спроектировал в семьдесят два года и за чьим возведением наблюдал до самой своей смерти в девяносто. Здесь, в нескольких шагах друг от друга, — начало и конец жизни гения.

«Пьета» — единственное из великих творений Микеланджело, которое мастер подписал. Слова «Микеланджело Буонаротти, флорентиец, сделал» можно прочитать на кушаке Мадонны. Глядя на обессилевшее тело Спасителя, только что снятое с Креста и лежащее на коленях у матери, я подумал о Гефсиманском саде, о муках Христа, о бичевании, о Распятии, наконец. Создав эту фигуру, скульптор воплотил в мраморе последние страницы Евангелия. Лицо Мадонны, глядящей на мертвое тело Христа, выражает печаль, слишком глубокую для слез.

Мало кто замечает витые колонны на балконах пилона и женские скульптурные образы на опорах балдахина. Если, стоя под куполом, вы взглянете вверх на балконы, расположенные в поддерживающих купольный свод пилонах, то увидите в нишах витые белые колонны из чистейшего мрамора, похожие на старинные леденцы. Из бесчисленных предметов, представляющих здесь интерес с исторической точки зрения, они — самые интересные, так как восходят непосредственно к Константину. Шесть из этих колонн были присланы императором, говорят, из Греции, когда строился старый собор Святого Петра, чтобы они поддерживали купол над гробницей. Возможно, это были первые витые колонны такого рода, и, как писал профессор Уорд Перкинс, «поставленные так, как они были поставлены, они должны были привлекать внимание и вызывать восхищение у всякого, кто входил в собор Святого Петра. В Средние века их неоднократно копировали». Отголоски есть и в Лондоне — витые колонны вокруг гробницы Эдуарда Исповедника в Вестминстерском аббатстве.

Еще шесть таких же колонн прибыли во времена Григория Великого, который переделал усыпальницу святого Петра и использовал их вместе с первоначальными шестью колоннами, чтобы создать перед гробницей подобие экрана. Когда старую церковь снесли, драгоценные колонны удалось спасти (нет лишь одной из двенадцати), а Бернини скопировал их в бронзе так, что его гигантский балдахин с витыми колоннами — впечатляющая версия изначально существовавшего. [109] Ранние отголоски — две колонны университетской церкви Святой Девы Марии в Оксфорде, воздвигнутой в 1637 году, всего четыре года спустя постройки балдахина Бернини. — Примеч. автора.

Самое фантастическое украшение в соборе Святого Петра было в какой-то момент помещено Бернини на цоколи четырех колонн. Есть история о том, как племянница Урбана VIII обещала принести храму дар, в случае если благополучно разрешится от бремени. У цоколей четыре стороны, и на девяти, по числу месяцев беременности, сторонах — изображение женского лица, а на десятой — младенца.

Я с интересом узнал, что среди сорока трех человек, чьи имена указаны на плите в ризнице, в том числе тридцати пяти святых, — должны быть пять женщин. Одна из них, Матильда Тосканская, умершая в 1115 году, оставила свое имущество Церкви, и положила начало светской власти Святого Престола. Было три ссыльных королевы: Шарлотта Кипрская, которая в 1461 году, одинокая и беспомощная, прибыла в Рим, будучи свергнута с престола незаконным братом и ограблена пиратами в пути; Кристина Шведская, дочь Густава Адольфа, которая отреклась в 1654 году и стала римской католичкой; и Клементина Собеская, жена Старшего Претендента и мать Красавца принца Чарли. Пятая из женщин — Агнесса Колонна, жена Онорато Каэтани, героя битвы при Лепанто и губернатора Рима во время правления Григория XIII. Была и шестая: язвительная Мария Луиза Испанская, та, что позировала Гойе, беженка от Наполеона, чьи останки позже были перенесены в склеп в Эскориале.