Виктор Боярский - Семь месяцев бесконечности

Сегодня день рождения Кейзо Фунатсу — самого юного и, по его уверениям, самого красивого из всех участников экспедиции. Что касается молодости, то это был абсолютно бесспорный факт: мы отмечали сегодня его тридцатитрехлетие, то есть он был свежее самых свежих из всех остальных — нас с Джефом — на целых шесть лет. Что же касается его красоты, то она как-то особенно не бросилась нам в глаза до тех пор, пока однажды во время одного из официальных приемов, устроенных в честь участников экспедиции нашим основным спонсором компанией «Гортекс» в Лас-Вегасе, Кейзо на обычной в таких случаях церемонии представления начал свою речь с заявления: «Уважаемые леди и джентльмены! Я, Кейзо Фунатсу из Японии, самый юный и самый привлекательный участник экспедиции». Раздался дружный смех, сопровождаемый аплодисментами. С тех пор все мы стали замечать, что, пожалуй, белозубая улыбка и открытое лицо нашего юного товарища лучше, чем буйная шевелюра Уилла, романтическая лысина Этьенна, младенчески голубые глаза Джефа, паганелевские очки профессора или моя разбойничья борода, символизируют молодой задор нашей экспедиции, и Кейзо навсегда перешел для нас в разряд самых красивых.

И сегодняшний день был почти под стать имениннику: голубое небо, солнце и молодой, упругий и сильный, как сам новорожденный, встречный ветер с поземкой. Однако что такое ветер и поземка, если есть видимость! Да ничего, и мы убедительно доказали это, пройдя за весь день 24,6 мили! Заструги кончились часа через два после выхода, поверхность была практически без льда, что давало возможность успешнее противостоять встречному ветру. Весь день продолжался пологий подъем. Если судить по карте, то мы уже набрали высоту около 2000 метров — до Полюса оставалось всего 800 метров вверх и около 560 миль вперед.

Праздничный ужин был назначен на 21.15. Я приготовил небольшую поэму под названием «Плач Кейзо» и часы марки «Ракета» с гравировкой на тыльной стороне: «Кейзо Фунатсу. 19.11.89». Эти часы были любезно предоставлены мне моим единственным и неповторимым спонсором Петродворцовым часовым заводом, и я провез с собой через всю Антарктиду именные часы в качестве подарков для своих друзей. Этьенн нацедил небольшую полиэтиленовую бутылочку «Фарнебранки», на которой написал черным фломастером: «Кейзо-33». Собравшись таким образом, мы вылезли из палатки и через несколько минут уже сидели в тесном пирамидальном тереме именинника.

Праздник, однако, начался совершенно неожиданно с того, что Уилл навязал всем дискуссию о топливе и о том, каким образом нам разрешить эту проблему. Именинник сидел в углу рядом с небольшой бутылочкой теплого сакэ, приготовленного специально для торжественного случая, и никакого участия в дискуссии не принимал — очевидно, по молодости. Я сначала думал, что мы все-таки вскоре перейдем к основному вопросу повестки дня, ради которого и собрались. Но не тут-то было: дискуссия принимала затяжной и необратимый характер. Тогда я взял игру на себя. «Джентльмены! — громко сказал я, перебивая Уилла. — Давайте сначала все-таки поздравим именинника, выпьем сакэ, а уж потом, если будет охота, продолжим нашу дискуссию». Не дав Уиллу возразить (он, правда, и не слишком пытался), я достал из кармана заготовленный лист с поэмой и нараспев, чтобы дать возможность оценить мое оксфордское произношение, начал читать. Поскольку поэма была написана в духе лучших английских баллад, то для экономии места я не привожу ее здесь в оригинале, а скажу только, что сюжетную линию поэмы можно было разделить на три части. В первой молодой именинник жаловался на бесконечный встречный ветер, оставивший неизгладимые следы на некогда нежной коже его лица, а также нахально и безнаказанно разгуливающий в его одеждах. Затем он обращался к Будде, смиренно вопрошая его, за что тот лишил своего почитателя столь необходимых для каждого живущего на Земле вещей — солнца и голубого неба. Во второй части автор поэмы, считающий себя, по всей видимости, более опытным во всех отношениях человеком, пытается успокоить именинника, уверяя, что ему известна истинная причина такой печали достигшего возраста Христа, а значит, расцвета духовных и физических сил именинника. По утверждению автора, таковой является наличие некоей загадочной особы, чьи длинные волосы черны, как крыло кондора, и именно эта особа, с которой, опять-таки по утверждению автора, именинник познакомился в советском посольстве в Буэнос-Айресе, лишает именинника сна, унося его душевный покой и вызывая тоску, изливающуюся в плаче, описанном в первой части поэмы. И, наконец, апофеоз — это третья часть, в которой автор вновь призывает именинника забыть все печали, поскольку, как человек опытный, наверняка знает, что в мире много самых разных посольств с девушками на любой вкус, каждая из которых сочтет за честь (в этих словах автора несколько меньше уверенности) познакомиться с героем трансантарктического перехода, каковым, естественно, очень скоро станет именинник.

Возвращаясь назад, скажу, что содержание второй части поэмы было полностью основано на фактическом материале. В июле, когда мы были на приеме в советском посольстве в Буэнос-Айресе, Кейзо не мог глаз отвести от стройной черноволосой девушки Вали, разносившей нам такие крохотные бутерброды, что количество икринок на них можно было пересчитать по пальцам. Валя, казалось, была целиком поглощена своей работой и не замечала или очень искусно делала вид, что не замечает внимания со стороны Кейзо. Поскольку мы с ним пришли несколько позже остальных, так как дежурили с собаками на аэродроме, то получили возможность немного задержаться в посольстве, а точнее на кухне, где Валя кормила нас с Кейзо уже персонально. Мы пили шампанское, а я переводил Вале комплименты Кейзо. Уже позже, в экспедиции, Кейзо вспоминал этот, вечер в посольстве и с видимым удовольствием повторял понравившееся ему имя.

Выпили сакэ и… продолжили разговоры о топливе. Лагерь в координатах: 82,8° ю. ш., 84,5° з. д.

Ситуация с авиационным топливом действительно начинает становиться критической. Самолет DC-6 все еще сидит на Кинг-Джордже. Небольшое суденышко с топливом, вышедшее на Кинг-Джордж из Пунта-Аренаса, вынуждено было вернуться из-за сильного шторма в районе мыса Горн. «Твин оттеру» удалось пробиться через непогоду, но он доставил только половину требуемого количества горючего, а второй полет мог быть выполнен только завтра. Но даже в случае, если DC-6 все-таки взлетит с Кинг-Джорджа и приземлится в Пунта-Аренасе, то это не означало бы, что он сразу же сможет вылететь с горючим в базовый лагерь. Дело в том, что, посмотрев на этот самолет вблизи и понаблюдав за его посадкой и особенно взлетом, мы все единодушно пришли к заключению, что использовать этот лайнер для перевозки людей далеко не безопасно. Поэтому еще в базовом лагере, не без труда связавшись с главой компании «Адвенчер», достаточно проворным, по словам Этьенна, молодым человеком с хлестким именем Хьюго (в его проворности мы имели возможность убедиться, тщетно пытаясь отыскать его в Пунта-Аренасе в течение нескольких последних дней, когда возникла заминка с самолетом), Этьенн от имени экспедиции официально заявил ему, что без специальной технической экспертизы самолета в Пунта-Аренасе ни один пассажир в него не сядет и компании «Адвенчер» в этом случае будет предъявлен иск в связи с нарушением ею контрактных обязательств. К этому заявлению присоединился и Месснер, уведомив об этом своего юриста в Пунта-Аренасе. Поэтому сразу же по возвращении в Чили самолет должен был быть осмотрен компетентной комиссией, от заключения которой зависела судьба нашей экспедиции, а также в не меньшей степени и судьба всего сосредоточенного на холмах Патриот журналистского корпуса. На Южном полюсе у нас не было ни грамма топлива — все топливо должен был доставить для себя «Твин оттер» из базового лагеря на холмах Патриот. На сегодняшний день мы могли представить несколько вариантов благоприятного для нас разрешения сложившейся ситуации. Первый, наиболее реальный, но наименее вероятный: DC-6 оказывается способным совершать полеты и начинает их немедленно: в этом случае за те три недели, что мы движемся к Полюсу, он успеет привезти достаточное количество горючего в базовый лагерь, а «Твин оттер», взяв это горючее, сможет организовать для нас два промежуточных лагеря между Полюсом и 83-й параллелью. Второй вариант, теоретически красивый, но трудно осуществимый практически: самолет Ил-76 с горючим выполняет полет по маршруту Москва — Пунта-Аренас — холмы Патриот и привозит в базовый лагерь необходимые восемьдесят бочек керосина, но ограниченные сроки, а также отсутствие финансирования этого перелета делали его мало реальным. Третий вариант, более простой технически, но сложный в политическом отношении: самолет Ил-76, который начинает в конце октября серию регулярных полетов в Антарктиду на станцию Молодежная, привозит с собой платформы для сброса бочек с горючим, заправляется горючим на Молодежной, совершает перелет к Южному полюсу в начале декабря и сбрасывает на Полюс пятьдесят бочек с керосином; «Твин оттер» прилетает на Полюс, используя то топливо, которое имеется в базовом лагере, и далее работает уже непосредственно с Полюса. И, наконец, четвертый вариант: попросить выслать два наших тяжелых снегоходных тягача, находящихся на станции Восток, нам навстречу, в район 85-й параллели, с тем чтобы они, имея на борту все необходимое продовольствие и корм для собак, уже складированные на станции Восток, поджидали нас на трассе Полюс — Восток. Мы же в этом случае должны были бы снять весь склад с продовольствием, находящийся в горах Тил, полностью загрузить нарты и идти без поддержки прямо до 85-й параллели через Полюс. Это означало примерно 1100 километров.