Виктор Боярский - Семь месяцев бесконечности

Победителем в этой борьбе стали тучи: ветер стих, и установилась самая что ни на есть настоящая белая мгла, контраст исчез совершенно, и всю вторую половину дня пришлось изрядно покувыркаться на лыжах. Правда, к вечеру прояснилось, но опять ненадолго — нечего было и думать о том, что Брайтон отыщет нас завтра, если такая погода сохранится. Сегодня вновь, как и в первые месяцы нашего пути, мы почувствовали себя ближе друг к другу, более зависимыми друг от друга, более нужными друг другу. Нас объединила непогода, и сегодня мы все были по одну сторону баррикады, снежной баррикады, по другую сторону которой в яростной белой круговерти бушевала Антарктида. Неудивительно поэтому, что именно сегодня вечером, когда мы уже ставили лагерь, Джеф подошел к Кейзо и просто сказал: «Пусть рожает. Бог с ней!» Кейзо обнял Джефа. Я стоял рядом и все видел и слышал, и мне было радостно и приятно смотреть на своих друзей в одинаковых зеленых костюмах, похлопывающих друг друга по плечу. Главные оппоненты договорились, и судьба Тьюли была решена: ближайшим самолетом она отправляется на Восток вместе с двумя другими собаками. Я хотел сразу же порадовать Саню известием, что к ним на Восток направляется женщина, да еще к тому же на сносях. Однако провидение охранило Саню от этой приятной новости и отменило прохождение на сегодня. Радиосвязь не состоялась. Лагерь в координатах: 82,66° ю. ш., 106,3° в. д.

Такое впечатление, что мы забрались в облака. Все вокруг, как в тумане: падает мелкий легкий снежок, абсолютная тишина и всего минус 20 градусов! Вот тебе и Антарктический купол! Вот тебе и устойчивая солнечная, морозная погода! Ни вчерашняя, ни тем более сегодняшняя погода под это определение никак не подходили. Даже спать сегодня ночью было жарко. Еще жарче было двигаться на лыжах и пытаться при этом не завалиться в какую-нибудь очередную яму, совершенно не отличимую в белой мгле от какого-нибудь очередного бугра. Весь день сегодня я шел медленно: жарко и ничего не видно. Поэтому прошли всего 23 мили. Такой же белый туман, наверное, и в эфире — во всяком случае, он успешно пресекает все наши попытки связаться с кем бы то ни было. Белая мгла! По предварительной договоренности завтра связь с Брайтоном в 8 утра. Может быть, ветер растянет эту пелену!! Во второй половине дня, когда я осторожно шел впереди, постоянно оглядываясь на упряжки, чтобы контролировать правильность своего курса, то внезапно увидел идущую по моему следу собаку. Я остановился, и вскоре собака поравнялась со мной. Это оказался Бьелан. Некоторое время мы шли молча рядом, затем он немного ускорил бег и ушел вперед, но внезапно метров через пять остановился и посмотрел на меня. Надо было видеть выражение его морды. Бьелан — самый старый, видавший виды пес и, как все старики, не склонен проявлять эмоции. Все внутренние переживания крайне редко и скупо прорисовывались на его физиономии. Даже во время кормления, как бы голоден он ни был, он всегда чуточку нисходил к тебе. Но сейчас! Вся его львиная морда с маленькими глазками, прячущимися в густой шерсти короткими ушами выражала полное недоумение: «Куда идти?» Ведь совсем недавно, когда он, улучив момент, перекусил тонкую оранжевую веревку, связывавшую его с ненавистной упряжкой, ему казалось, что он перегрызает то единственное, что связывает его свободу, что мешает ему, Бьелану, самому выбирать дорогу в этой жизни… Но все вышло по-иному — он не знал, куда идти и что делать с этой свободой. Впереди не было никого и ничего, что указывало бы ему его дорогу: ни припорошенного снегом чахлого куста, ни одинокого дерева, ни темной полоски леса на горизонте; в этом необъятном белом мире не было, наконец, даже хоть какого-нибудь захудалого следа, который можно, единожды уткнувшись в него чувствительным носом, держать в поле зрения, незаметно скашивая вниз глаза и все время чувствуя его лапами. Не было ничего, и Бьелан растерялся. Но, растерявшись, он не впал в панику, не стал носиться, задрав хвост, в поисках несуществующего следа, а просто остановился и стал ждать, всем своим видом как бы показывая, что он вполне бы мог продолжить свой бег, но в компании как-то веселее. Скоро мы вновь поравнялись, причем на этот раз он ждал меня, и продолжали идти уже вместе. Бьелан бежал рядом, делая вид, что совершенно меня не замечает — он был свободен и сам выбирал себе дорогу. Через некоторое время нас догнал Джеф и, справедливо считая, что Бьелан вполне отдохнул, препроводил его в упряжку Кейзо.

Удивительные все-таки существа эти собаки — такие разные в проявлениях своего характера, совсем как люди! Есть умные и глуповатые, добродушные и злые, злопамятные и отходчивые, хитрые и простодушные, флегматичные и импульсивные, трудяги и лодыри, но все они сейчас участники нашей экспедиции, и на их долю выпали самые тяжелые испытания, причем, в отличие от нас, они не знают, куда идут, и потому не могут сосчитать, сколько дней остается до конца их мучений. Они умеют радоваться каждому дню, и иногда просто по-хорошему завидуешь их способности устраиваться после трудного дня гонки в рыхлом снегу. Поэтому я был весьма горд, когда Уилл заявил мне, что решил назвать первого, самого сильного щенка Тьюли Виктором в мою честь. На радиосвязи выяснили, что Брайтон вместе со своим «Твин оттером» сидит на Полюсе и ждет погоды для рывка в нашу сторону. Сегодня прошли всего 23 мили. Лагерь в координатах: 82,32° ю. ш., 106,37° в. д.

Облачность только по горизонту, над головами синее небо, но погода кажется чрезвычайно неустойчивой. Легкий ветер от юго-запада, минус 26 градусов. Утром состоялась связь с Брайтоном, который сообщил, что и у него нет ясности с погодой, но подтвердил свою готовность вылететь к нам, как только позволит видимость.

Солнце полыхало над головами всю первую половину дня и палило так нещадно, что я да и все остальные изрядно взмокли, однако затем небо заволокли тучи и сразу же стало прохладно, что позволило поднять темп и выйти к концу дня на стандартную отметку 25 миль. Восток слышен очень плохо, но координаты уловили отчетливо. Несмотря на то что в последние дни солнце периодически пропадало, я все-таки хорошо держал курс. Это радовало и меня, и моих товарищей, которые так доверчиво за мной шли. Впрочем, в том, что я выведу всех к Востоку, ни у кого не было даже тени сомнения. Как-никак русская станция — да я ее должен был по запаху отыскать, тем более что я там дважды побывал, а тут еще и координаты весьма кстати поддерживали эту уверенность и во мне, и в моих друзьях.

Наконец-то шампанское на яхте кончилось, и она объявилась у острова Аделейд.