Виктор Боярский - Семь месяцев бесконечности

Лету от Пунта-Аренаса до Кинг-Джорджа было около двух часов. Напряжение внутри салона достигло кульминации, когда мы почувствовали, что самолет начал снижаться. Следя за стрелкой высотомера, я сообщал сидевшему напротив Уиллу, записывавшему на диктофон свои впечатления, высоту: «Пятьдесят метров, сорок, тридцать, двадцать». «На какой же высоте, — успел подумать я, — командир решил выполнить первый заход?» Тут стрелка высотомера скакнула за отметку 10 метров, и сразу же за этим мы все почувствовали сильный удар, ремни не дали нам выскочить из кресел, лица всех сидящих напротив меня да и мое наверняка тоже выражали крайнюю степень ожидания: «Что же дальше?» Иллюминаторов в салоне этого самолета не было, поэтому мы не могли видеть, что происходит снаружи, и это, без сомнения, усиливало ощущение какой-то ждущей впереди невидимой опасности. Казалось, что самолет наш неудержимо катится в пропасть… Тут еще сразу же после удара обе двери внезапно распахнулись, и в салон вместе с запахом керосина, горелой резины ворвался грохот и рев всех четырех включенных на реверс двигателей. Чувствовалось, что самолет замедляет бег. Но успеет ли он остановиться до конца полосы?! Внезапно все кончилось, самолет встал, и мы поняли, что прилетели. Что тут началось! Аплодисменты и крики «ура»! Мы жали друг другу руки и поздравляли друг друга. Стрелки часов показывали 13 часов 10 минут. Победительницей тотализатора стала Дженнифер Кимбалл — сотрудница офиса «Трансантарктика» в США: ее время было 13.30. Однако о тотализаторе сразу же забыли — мы все чувствовали себя победителями. Крики «ура» многократно усилились, когда из пилотской кабины в салон спустился командир. Он, очевидно, не ожидал такой оживленной реакции и поэтому явно смутился, но каждый из нас считал своим приятным долгом пожать ему руку.

В раскрытую дверь самолета мы увидели целую толпу народа — это были сотрудники научных станций, расположенных на Кинг-Джордже. Здесь на этом небольшом островке живут и работают ученые и специалисты из СССР, Чили, КНР, Аргентины, Польши, Германии и Южной Кореи. Основательнее всех чувствуют себя здесь чилийцы. За время, прошедшее между моим первым посещением Кинг-Джорджа в 1973 году и днем сегодняшним, чилийская станция, размещавшаяся прежде в небольшом одноэтажном доме, превратилась, по сути, в небольшой городок с жилыми семейными коттеджами, гостиницей, школой и аэропортом. Чилийские полярники живут здесь вместе с семьями. Вот и сейчас среди встречающих нас было много женщин и детей, что как-то смягчало суровый снежный зимний пейзаж Антарктиды. Выделялась — увы, не в лучшую сторону — и группа наших полярников: я имею в виду, конечно, унылую цветовую гамму одежды. Не успел я спуститься с трапа, как сразу же попал в объятия друзей, со многими из которых встречался прежде в экспедициях.

Естественно, наибольший восторг у встречающих вызвали собаки. Особенно радовались «антарктические» дети, которым, несмотря на необычность их жизни здесь, в Антарктиде, присущи неукротимое детское любопытство, восторженность и радость познания окружающего их мира. Надо сказать, что наши собаки радовались не меньше. Еще бы! Они увидели снег! Чистый, белый, холодный, вкусный, мягкий снег. Они катались по нему, хватали его пастью, словом, находились на вершине блаженства. Мы вытащили клетки и, поставив их в ряд на снег, с большим трудом запихнули туда разыгравшихся собак, оставлять их на воле было слишком опасно — они могли и разбежаться. Когда мы закончили разгрузку, уже совсем стемнело, хотя часы показывали только четыре часа: в эту пору световой день на этой широте длится около семи часов.

Точка старта — нунатаки Сил — находилась в 180 морских милях от Кинг-Джорджа. Нас должны были доставить туда на самолете «Твин оттер», а пока до вылета мы занялись организацией базового лагеря на Кинг-Джордже. Руководство Китайской антарктической экспедиции любезно предоставило нам помещения станции Грэйт Уолл, находившейся километрах в пяти от аэродрома. Эта станция вполне заслужила и поддерживает репутацию воистину «великой» среди полярников, населяющих остров, потому что обладала поистине неистощимыми запасами пива. Как я уже говорил, Чин Дахо провел здесь более года в качестве начальника, и я думаю, что именно в результате своего пребывания здесь он сформулировал четкий ответ на традиционный вопрос корреспондентов: «Что вас привлекает в Антарктике?» На это Дахо неизменно отвечал: «Пиво и гляциология!» Сейчас станцию возглавлял небольшого роста китаец с бледным и немного печальным лицом (как выяснилось позже, не принадлежавший к числу любителей пива, чем, по-видимому, и объяснялась его бледность). Интересно, что все называли его мистер Ли. Однако это никак не вязалось с его обликом, и меня все время не покидало сомнение: мистер ли он или все-таки товарищ? Но тем не менее товарищ мистер Ли оказался на высоте поставленной перед ним задачи: приютить международную экспедицию «Трансантарктика». Гарцуя на снегоходе «Буран», он предложил всем, кто был готов, следовать за ним по дороге на станцию, отыскать которую в сгустившейся темноте было совсем не просто. Первыми оказались мы с Уиллом. Подцепив нарты к «Бурану», мы заняли позицию по обе стороны от нарт, ухватились за рукоятки и приготовились к старту. Сам мистер Ли был скрыт от нас покровом ночи — мы видели только кроваво-красный огонь задней фары «Бурана». Из каких-то своих неведомых нам соображений мистер Ли внезапно дал шпоры рычащему «Бурану», и тотчас же мы с Уиллом повисли на нартах, тщетно пытаясь подогнать ноги под стремительно увлекаемое в ночь туловище. Метров через сто на каком-то подъеме нам это удалось, и четыре борозды, оставляемые в глубоком снегу полозьями нарт и нашими ногами, сменились классическим двухбороздным следом. Но ночная дорога готовила нам новые испытания: она просто изобиловала подъемами и спусками. На одном из них мы сумели на мгновение поравняться с нашим водителем и, стараясь перекричать шум двигателя снегохода, попросили его умерить темп. Но, очевидно, приняв нашу реплику за возгласы восхищения его водительским мастерством, мистер Ли бросил машину вперед, и нарты, не выдержав рывка, перевернулись. Плохо увязанные ящики рассыпались (кто мог предположить, что будут такие гонки!), и мы с Уиллом повалились в снег, пытаясь не выпустить нарты. Слава Богу, мощности «Бурана» не хватило, чтобы волочь по рыхлому снегу такой груз, и мистер Ли нехотя остановился. Совершенно взмокшие, залепленные снегом, мы поднялись и заново упаковывали нарты. Подошедший мистер Ли, кажется, был несколько смущен представшей перед ним картиной и попытался нам помочь. Воспользовавшись паузой, мы постарались объяснить ему отличие нашего путешествия от гонок «Формула-1», на что он согласно кивнул, и дальнейший путь до станции мы проделали без особых приключений. Вскоре все экипажи собрались вместе. Нам показали комнатки, где мы будем жить до вылета на ледник. Они были расположены по обе стороны коридора за просторным помещением кают-компании. Немного позже наш вездеход ГАЗ-71 с размашисто написанным на капоте именем «Мурка» привез журналистов и все оставшееся оборудование. Оставив все вещи в комнатах, мы отправились на нашу станцию на торжественный прием по поводу успешного приземления в Антарктике. В кают-компании было тесно: мы стояли в три-четыре ряда, опоясав сдвинутые вместе столы, на которые в отчаянном порыве гостеприимства было выметано все из закромов. Юра произнес длинную незапоминающуюся речь, и все с облегчением подняли бокалы «За дружбу».