Евгений Федоровский - Свежий ветер океана (сборник)

Потом призвали на помощь опять же поморский опыт. Древние мореходы орудовали вагой: клали бревно поперек русла, концами в ямы между кочек, чтобы оно не вырывалось, накручивали трос, прицепленный к судну, и потихоньку тащили. Они же применяли «шлюз»: вешали парус на веревке поперек протоки, нижний край придавливали камнями или каким-нибудь грузом, получалась плотина. Когда вода поднималась, плотину разбирали, и некоторое время судно двигалось с водяным валом.

Поливая волок обильным потом, с проклятиями тащились Дима Кравченко и его товарищи по тундровой хляби. Были моменты, когда они собирались отступить, уйти назад на резиновой надувной лодке, а завязший катер оставить посреди тундры как памятник упрямству и безрассудству. И все-таки им удалось в конце концов прорваться в Чешскую губу. Через неделю. А ведь поморы проходили Канинский перешеек всего за трое суток, да и их лодьи, наверное, были потяжелее «Заморы»…

«Здесь нас вынужден был покинуть Аркадий, у него кончался отпуск, — рассказывал Сергей Красносельский в своем дневнике. — Проводив Королькова на „резинке“, на обратном пути думаю, что нам с Димой будет трудно вдвоем — Аркадий со своим спокойствием и мягкостью был демпфером в нашем небольшом коллективе…»

Поскольку до Индиги не хватало бензина, Дима решил остановиться на мысе Микулкин, где находилась метеостанция. Здесь он поставил катер на два якоря носом к волне. Съехали на берег на резиновой лодке и пошли к домику метеорологов по прямой через тундру.

На другой день катер оказался на камнях, метрах в семидесяти от воды.

«Лопасть винта сломана, погнут кронштейн вала, и катер полон воды, — пишет далее Сергей Красносельский. — Как по команде встаем на четвереньки и заглядываем под брюхо катера — царапина на скуле, но неглубокая, и больше ничего.

— Ай да „Заморушка“! — Дима ходит вокруг, подбирает на берегу консервную банку и начинает вычерпывать воду. Меня возмущает это его свойство — хвататься за работу сразу, не подумав, не взвесив всего. Но у этого метода есть преимущество: Дима не дает намерению погибнуть под грузом сомнений, колебаний, рассуждений. Он берется, и плохо ли, хорошо ли, но делает такие вещи, за которые, подумав как следует, и вовсе не возьмешься. Вот и сейчас он не дал мне толком задуматься над тем, возможно ли в полевых условиях отремонтировать залитый водой движок. Поневоле переключился на более практические действия: отыскал в носовом отсеке кусок шланга, опустил его в корму, подсосал по-шоферски, и полилась вода веселой струйкой. Воды еще полкатера, а Дима уже орудует гаечным ключом, снимая карбюратор…

Надо отвезти на зарядку аккумулятор. Перед домом на траве стоят нарты на высоких полозьях.

Черемушкин, начальник метеостанции, внимательно разглядывает его.

— Думаешь, не выкинуть ли сразу? — спрашиваем.

— Зачем выкидывать? Ничего ему от воды не сделалось, и заряд он примет.

Черемушкин ведет к электростанции. Она помещается в отдельном, очень чистом домике.

— Да тут у вас целая мастерская!

— А как же! Не будешь же из-за каждого пустяка вертолет вызывать. То радиостанция вырубилась, то дизелю — профилактику, то какой-нибудь из приборов испортится. А вот сейчас подвесной мотор сломался. С ним у меня больше всего мороки.

Черемушкин говорит и дело делает — подсоединил аккумулятор, запустил дизель подвижной электростанции: „Ток дадим небольшой, время есть, а заряд глубокий…“

Регулирует силу тока и вдруг меняет тему разговора.

— Вы мне лучше скажите, зачем вы на Север подались? Мы здесь хоть для дела. А вам что, мало других мест для отдыха?

По пути к катеру излагаем идейные предпосылки нашего похода.

— Ну ладно, зачем — это я понял. Но почему именно вы пошли? Разве можно так рисковать? Неужели нельзя было найти приличный катер и людей более опытных, профессионалов? Вы ведь, ребята, даже и с условиями незнакомы.

— Вам ли говорить про риск? Вы сами в Индигу на „казанке“ ходите…

— Я — другое дело. Я здесь живу».

После мыса Микулкин «Замора» пересекла Чешскую губу, прошла Индигу, Топседу и добралась до Печоры.

Здесь катер оставили зимовать. Он требовал капитального ремонта.

Пройдя путь от Москвы до Печоры, Дима убедил себя, что можно «пробежать» на «Заморе» до Тикси или в крайнем случае до Диксона.

К весне в Печору должны были съехаться снова Дмитрий Кравченко, Аркадий Корольков и Владимир Савельев, сменивший Сережу Красносельского, который от новой поездки отказался.

Чуть сутуловатый, тихий, рано начавший лысеть Володя Савельев, инженер одного из московских научно-исследовательских институтов, кажется, дальше Можайска никуда и никогда не выезжал. Типичное дитя большого города, он не умел чистить рыбу, варить кашу, понимать с полуслова товарища, особенно на привалах, когда требовалась большая расторопность, чтобы засветло разбить палатку, набрать дров, зажечь костер, запастись водой для чая, найти в рюкзаках сухари и кружки. Склонный более к созерцательности, чем к какой-либо деятельности, он себе на удивление решился поплыть с Димой. Оставалось гадать, чем руководствовался и Дима, когда соглашался взять с собой Володю.

Аркадий Корольков опять мог потратить на поездку только свое отпускное время и где-то на полпути должен был покинуть «Замору». Требовалась замена, поэтому Дима обратился в «Вокруг света» с просьбой «дать человека». Заодно с помощью журнала он хотел обзавестись необходимыми для похода в морях Арктики документами.

Редакцию настораживало, что свою экспедицию Кравченко предполагал осуществить на крошечном катерке. Ведь это был немалый риск. Здесь требовалась большая и тщательная подготовка. Первый этап путешествия «Заморы» по рекам и Белому морю прошел более или менее благополучно лишь потому, что был самым легким. Дальше шло Карское море — оно пострашнее. Да и берега были уже менее заселены, на чью-то помощь рассчитывать не приходилось.

Но Дима уверял, что катер строился на совесть и вполне приспособлен для плавания по северным морям, благо никто из сотрудников журнала «Замору» в глаза не видел, а предусмотрительный Дима не показывал ее фотографий. По московским улицам неслись шалые ручьи, горячо светило весеннее солнце, обещая хорошее лето. «Катер в Печоре, и мы все равно пойдем», — настаивал Дима.

Хотя путешествие и представлялось сомнительным предприятием, тем не менее автор этих строк дал согласие участвовать в нем. «Кто не рискует, тот не выигрывает», — пришли мне на ум бесшабашная мысль. Ну почему же в наш деловой, рациональный век мы должны слепо придерживаться его логических установок?!