А. Марков - Русские на Восточном океане

Одним словом, тут и глаза и сердце а желудок равно найдут для себя и пищу в упоение. — Мне памятна эта раньжа еще по одному рассказу о происшествии, которого был я очевидным свидетелем издали. Один матрос с нашего корабля пришел к дочери Испанца и просил отпустить ему молока. Он объясняла ей просьбу свою разными знаками, но та не понимала его, или, может быть, для шутки притворилась, что ничего не понимает. Что было делать бедняку? Переводчика нет, a приехать на корабль без молока — значило бы прогневить команду. Вдруг в голове его блеснула счастливая мысль. Матрос стал на четвереньки, приставил к голове руку в виде рогов и заревел по коровьему. Испанка расхохоталась и вынесла матросу 2 бутылки молока, не взяв с него в уплату денег.

Верно, ей очень понравилась сметливость Русского. Впрочем, надо заметить, что Русские в тех краях пользуются особенным уважением, по сравнению с другими иностранцами, за свое ласковое обращение с туземцами; имя Русского в отдаленных пределах Восточного океана служит эмблемою добродушие, приветливости, сметливости и находчивости.

По левую сторону от описанной мною раньжи подымается по небольшой песчаной горе дорога в Сан-Франциско.

В одно прекрасное утро я нанял у хозяина раньжи лошадь и отправился осмотреть Сан-Франциско, этот последний северный городок калифорнии. Дорога довольно гориста и по большей части песчана; временем попадаются ровные, покрытия мелким кустарником пространства, по которым бродят табуны диких лошадей пли стада быков. Последнего рода животных здесь неимоверное множество^ они составляют главную промышленность калифорнцев. Самый крупный бык или корова, величиною с нашего вола, стоит здесь 8 пиастров, средней величины 6 пиастр. вместе со шкурою; без шкуры же сбрасывается по 2 пиастра. Цена эта постоянна, и никогда ни повышается, ни понижается.

Каждое стадо имеет своего хозяина, и где бы оно ни бродило, он непременно отыщет его, если понадобится ему скот. Ежегодно отправляются бокеры [4] Бокерами называются в Калифорнии лучшие верховые ездоки, им поручается скот, и они ловят его арканами и приводят к хозяину живьем или битого, смотря по надобности. в блуждающие табуны и кладут метки на вновь родившихся телят выжиганием клейма, разрезыванием ушей или подпиливанием рогов; поэтому бокер сразу видит, чья щетка и кому принадлежишь скот.

Мне не однажды случалось видеть ловлю диких быков смелыми и опытными бокерами.

Два смельчака, на привычных конях, помахивая в воздухе жиловыми или волосяными арканами, стремглав бросаются в рогатый табун. Животные, как бы предчувствуя приближающуюся к ним смерть, озираются вокруг испуганными взорами, испускают дикий рев, и в надежде, спастись от неумолимых своих преследователей бегетвом, рассыпаются в разные стороны. Но напрасно. Бокеры еще издали выбирают свою жертву; в одно мгновение меткий аркан падает на заднюю ногу животного, другой аркан обхватывает переднюю, и животное, не имея более возможности бежать, упадают на землю всею тяжестью своей массы. (Лошади в прямую линию растягивают арканы и ни на вершок не трогаются с места). Бокеры завертывают конец аркана на седельную луку, спрыгивают на землю и преспокойно отрезывают голову разъяренному, но бессильному в злобе своей дикому животному. В продолжение всего этого действия, лошади стоят как вкопанные, до тех пор, пока не развяжут арканов. Есть еще другой род ловли быков, и он показался мне любопытнее первого. — Здесь один бокер, с помощью ученого быка (для этой дели всегда выбирается самый большой и сильный бык), смело отправляется на ловлю диких. Он также с одним арканом несется на быстром коне в стадо быков, закидывает аркан на переднюю ногу быка, дает разбежаться последнему, потом вдруг останавливает его; бык непременно спотыкается и падает. Тогда бокер проворно соскакивает с лошади (которая между тем не дает ослабнуть аркану, тянет его вперед и таким образом препятствует быку встать), подходит к животному, также спокойно как и во время ловли первого рода, связывает ему ноги и делает совершенно неподвижным; потом подводит к дикарю ученого быка, связывает их вместе рог с рогом и наконец развязывает дикому быку ноги. Последний встает, и не в силах будучи оторваться от своего товарища, поневоле следует за ученым быком, который, по указанию бокера, исполински тянет обреченную жертву на место убиения. — Ученый бык служат более для перевозки мяса. Иногда случается бокеру поймать быка так далеко от селения, что одной лошади бывает трудно везти целую тушу, весом пудов до 20; тащить же быка живьем на аркане одному весьма неудобно, потому что он беспрестанно будет путаться в больших кустарниках. — Ученый бык гуляет иногда вместе с дикими быками, и они между собою не ссорятся. Завидев вдали едущего верхом человека, дикие быки разбегаются, а ученый стоит, не трогаясь с места. Он знает, что его не станут ловить для убоя. Но если быки встретят пешего человека, то непременно забодают; особливо трудно найти от них спасение, попавшись им где-нибудь на ровном месте, а потому в Калифорнии, как мужчины, так и женщины, никогда никуда не ходят пешком.

В Калифорнии быки употребляются также для перевоза. У некоторых миссионеров есть повозки, в которых перевозят они разные съестные припасы. Повозки эти скорее похожи на курятник; они имеют плоскую деревянную крышку, и с задней стороны сделано в них отверстие, в которое влезают пассажиры; вместо колес им служат толстые, неровно округленные обрубки, которые во время езды производят ужасный скрип. В эту снасть запрягают пару быков, которые тихим и медленным шагом пробираются с продуктами из одной миссии в другую.

Во время проезда моего из Вербобойно по Сан-Францисской дороге, мне попался навстречу одни из этих смешных экипажей; в нем однако же не было никаких припасов, кроме одной очень миловидной Испанки и её матери. Последняя вязала чулок, а первая, казалось, о чем-то мечтала. Спереди сидел Испанец и беспрестанно погонял быков, которые чуть-чуть передвигали ноги.

Я уже находился на половине дороги в Сан-Франциско. Окруженный великолепною, могучею растительностью, я шагом поднялся на зеленую, отлогую гору, покрытую мелким лесом. Вокруг все было тихо; лишь по временам легкий ветерок шелестил листьями дерев, да кой-где кузнечик заводил свою однозвучною песню, и опять все смолкало.

Вдруг с правой стороны дороги мне послышался треск сухих сучьев и шорох падающих листьев. Любопытство подстрекнуло меня своротить с дороги; я заглянул в лесок…. и что же? передо мною стояла молодая Индианка. На пей не было ни лоскутка одежды, она не тронулась с места, и с робостью, но без стыда, смотрела прямо мне в глаза.