Жозеф Рони-старший - Айронкестль

— Дядя Гертон, — сказал Гютри, когда подали завтрак, — что же с нами будет, если скоту нельзя есть растения? У меня такое ощущение, что мы подвергаемся большей опасности, чем с Коренастыми.

Но проглотив большой кусок копченого мяса, он стал смеяться, так как ничто не могло лишить его доли радости.

— Успокойся! — ответил Гертон. — Мы найдем зеленые растения или растения частично красные и зеленые… И наш скот сможет их есть. Если бы все растения или части растений были запретными, как бы жили здесь животные?

— Но пока наши верблюды, ослы и козы не могут сорвать ни одного стебелька с этого громадного пастбища.

— О! — воскликнула Мюриэль, указывая на странное существо, видимо, наблюдавшее за собеседниками. Это была жаба величиной с кошку. Глаза цвета золотистого аквамарина были устремлены на путешественников. Тело ее было покрыто волосами. Но больше, чем размерами и волосатостью, путешественники были поражены ее третьим глазом, помещавшимся на маковке и вращающимся во всех направлениях…

— Вот чудо-то! — воскликнул Филипп.

— Почему? — возразил Гертон. — Разве не имеется такого глаза, правда, в зародыше и скрытого, у большей части земноводных? По всей вероятности, этот атрофированный глаз функционировал у предков наших земноводных.

Жаба сделала прыжок, какой сделал бы заяц, и исчезла в расселине камня.

— Очевидно, под землей вода, — заметил сэр Джордж, — чем и объясняется процветание фиолетовых и голубых трав…

С писком пролетали мимо маленькие птички. Одна из них села неподалеку от Мюриэль. Загипнотизированная видом людей, она не слышала, как подлетела гигантская муха, внезапно бросившаяся на нее, готовясь ее проглотить.

— О, нет, нет! — в ужасе воскликнула молодая девушка.

Она вспугнула насекомое. Но птичка, раненная в месте соединения крыла, откуда брызнули капельки крови, слабо попискивала, Мюриэль осторожно взяла ее в руки.

В своем крошечном тельце пичужка вмещала красоту заката, золотистый блеск берилловых облаков, пурпур, сверкание аметиста и топаза. Ни у одной ванессы не могло быть крыльев нежнее оттенком, а красная головка, усеянная малахитовыми точками, казалась созданной из какого-то неведомого, драгоценного вещества.

— Какие вышивальщики, акварелисты или ювелиры смогли бы на таком крошечном пространстве создать такой шедевр!..

— А жестокая природа допускает, чтобы этот шедевр поглощали мухи! — сказал Филипп.

Весь этот день караван двигался на юго-запад. Бесконечная равнина со своими голубыми и фиолетовыми травами, со странной музыкой, которую издавали растения, когда в них пробегал ветерок, все тянулась под золотистыми и янтарными облаками.

— Страшное однообразие! — объявил Гютри. — Мне опротивел голубой и фиолетовый цвет. Меня от него тошнит.

— Утомительные цвета! — поддакнул сэр Джордж. — Нам нужно было бы иметь желтые или оранжевые очки.

— А ведь у меня есть, а я о них забыл! — сказал Гертон. — Забыл с самого начала пути. Но это извинительно, когда у всех нас такое великолепное зрение. Ни одного близорукого, ни одного дальнозоркого.

— Ни одного с гиперметропией, ни одного астигматика, — пошутил Сидней.

Приближался вечер. Снова раскинули палатки на островке красной земли.

— На этом глаз отдыхает! — сказал Филипп.

— Да, но река? — спросил сэр Джордж. — Конца этой равнины не видать. Завтра вечером наши мехи будут пусты.

— И животным мы не сможем дать пить больше одного раза, и то полпорции! — поддакнул Гютри.

— Бог милостив! — ответил Гертон. — Наверное, под почвой есть вода, — и он указал на двух колоссальных жаб, юркнувших в расселину почвы.

— Добро! Строго говоря, шакал может еще здесь пролезть, но не человек! — сказал Филипп.

— В особенности не я! — зубоскалил гигант.

Это были люди с крепкими жилами и неунывающими душами. Несмотря на угрожающую местность, они наслаждались ужином. Черные были задумчивы: тайный страх мутил их воображение.

Филипп и Мюриэль уединились на краю лагеря. В янтарном тумане всходила сказочная луна, похожая на медную, позолоченную медаль. Филиппа опьяняло присутствие его гибкой подруги. В ее бледном лице проглядывали цвета лилии, перламутра; сапфировые глаза с отблесками нефрита мерцали задумчиво и кротко. А волосы блестели, как спелые колосья.

— Мы будем счастливы сознанием, что перенесли испытания и видели эти странные земли! — сказала она. — Будущее не так страшно, как то время, когда вы преследовали тех чудовищ.

— Как бы я хотел скорее видеть вас среди людей нашей расы!.. Мне необходимо, чтобы вы были в безопасности, Мюриэль.

— Кто знает! — задумчиво ответила она. — Безопасности не существует. Эта дикая земля, быть может, избавила нас от более серьезных испытаний. Мы — жалкие, беззащитные существа, Филипп. Один неверный шаг может сгубить человека, спасшегося от львов. Бог всюду, и всюду Он управляет нашей судьбой.

— Уж не мусульманка ли вы? — спросил он с легкой насмешкой.

— Нет, я верю в активность: она нам заповедана… Но все-таки нас охраняет Всемогущий.

И она запела невыразимо трогательно: «For thou hast always been my rock, A fortress and defence to me!» [15] «Ибо ты прибежище мое, моя крепость и защита!» ( англ .) С душой, насыщенной любовью, он забыл все смутные опасности и вкушал сладость волшебных минут во всей их полноте.

— Животных мучит жажда! — сказал Гютри. — Меня тоже.

Воды больше не было. Путешественники разделили между собой последние глотки и продолжали идти все по той же безграничной равнине среди фиолетовых злаков, голубых деревьев и ярко-красных полос земли.

Пустыня не выпускала их, как свою добычу, и солнце, одолев облака, бросало жгучие лучи, иссушавшие кровь в жилах людей. И все-таки нужно было идти. Колоссальные мухи аккомпанировали своим жужжанием музыке трав, становящейся зловещей. Она все более и более походила на перезвон дальних колоколов. А когда дул ветер, слышался как бы звон набата.

— Я думал, что река ближе, — признался Гертон.

— Так вы думаете, что в самом деле есть река? — спросил сэр Джордж.

— Да, я уверен в этом. Мне описывали ее.

Сэр Джордж посмотрел в подзорную трубу.

— Ничего! — сказал он.

Деревьев больше не было. Росли одни травы, густые и крепкие.

— Вода под землей, может быть, там только и следует ее искать? — заметил Филипп.

— Мы потеряли бы слишком много времени, — отвечал Айронкестль. — Прошу потерпеть еще несколько часов.

— Хорошо, дядя Гертон. Но скажите, сколько дней можно выдержать без питья? — спросил Гютри.

— Разное время: верблюды выдерживают три, четыре, пять дней, даже, говорят, больше. Люди — два-три дня… Смотря по темпераменту и состоянию атмосферы.