Генри Мортон - По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла

А как повезло домашним хозяйкам Эгремонта, Нью-Брайтона, Уэст-Кирби и Хойлейка, чьи мужья возвращаются домой водным транспортом! Поездка на поезде не лучшим образом сказывается на характере человека — особенно если вы едете лондонским поездом, да еще в час пик. Полагаю, множество домашних трагедий зарождается именно там, в переполненных вагонах вечерних поездов. Путешествие по воде — совсем другое дело. И пусть оно занимает у вас всего каких-нибудь полчаса, но сам факт, что вы покидаете твердую землю, имеет символическое значение. Ибо свежий морской ветер обладает способностью сдувать с человека усталость и накопившееся за день раздражение.

Во всяком случае мне кажется, что со мной было бы именно так. Вся моя хандра наверняка улетучилась бы, а черные мысли (равно как и гнев, и жалость к себе, и обида на несправедливость) без следа испарились при одном только взгляде на трубы Ливерпуля, медленно проплывающие на фоне вечернего неба. А какой заряд бодрости вселяют маленькие, верткие буксиры с красными раструбами дымоходов, которые отважно сражаются с приливной волной Мерси!

Нет, что ни говорите, а я ни за какие коврижки не променяю это зрелище на поездку по Мерсийскому туннелю!

В порту всегда происходит что-то интересное.

Это могут быть проводы океанского лайнера, который отплывает в заморские страны. На пристани собралась целая толпа — люди кричат, смеются (или пытаются смеяться), наблюдая, как медленно удаляется судно. Сначала его отделяет от берега полоска воды в дюйм шириной, затем она увеличивается, превращается в ярд…

Или же это могут быть «Даффодил» или «Ройал Айрис», которые пыхтят, везут полную палубу хорошеньких девушек, — те самые «Даффодил» и «Ройал Айрис», которым темной ночью под Зебрюгге довелось везти совсем иной, военный груз.

Я наблюдал, как прибыло судно из Биркенхеда, где располагается самая большая в мире стоянка для крупного рогатого скота. Ну, это было и зрелище, доложу я вам! Целое стадо рыже-коричневых бычков, сбившихся в кучу на палубе парома. Широко открытые, напуганные глаза, длинные нити слюны, свешивающиеся с трясущихся подгрудков, неловкие, скользящие шаги по сходням, когда они спускались на пристань… Один бычок вдруг вырывается из стада и с ошалевшим видом несется в сторону толпы зрителей.

На берегу всегда толчется самый разнообразный народ: бизнесмены, ожидающие парома в Нью-Брайтон, аккуратные молоденькие девушки-секретарши, женщины, возвращающиеся домой с покупками, докеры, моряки, а рядом с ними невесть откуда взявшиеся японец и негр…

Я стоял под одной из птиц, венчающих башни Лайвер-билдинг, и наблюдал закат над Ливерпулем. Устье реки Мерси упиралось в серебристую полоску моря. Восемь миль сплошных доков, восемь миль огромных складских помещений и строительных кранов, восемь миль якорных стоянок, на которых застыли могучие корабли.

А позади миля за милей вырастал Ливерпуль: скопление крыш, дымовых труб и башен — и все это ползло в гору, к высотам Эвертона. К вечеру ветер стих, и над городом повисло сизое облако дыма, смешанного с голубым туманом. А над облаком вырастало колоссальное здание из красного песчаника — кафедральный собор, находившийся в стадии строительства. Его начали сооружать двадцать два года назад, и до сих пор не достроили даже до половины. Ничего удивительного, ведь это крупнейшее со времен Средневековья сооружение подобного рода.

Солнце тем временем опустилось в дымное облако, слева и справа от нас двигались маленькие грузовые суда, черными контурами выделявшиеся на фоне жидкого серебра Мерси. А от Канадского дока отчалил огромный лайнер с желтыми трубами. Он уверенно вырулил на середину реки и направился в сторону далекой Америки.

Ливерпульский собор — даже в его нынешнем виде — несомненно представляет собой самое крупное здание в городе. Как я уже сказал, сооружение собора продолжается двадцать лет, и по некоторым прогнозам, продлится еще не менее полувека. Хотя о соборе много написано, думаю, самое интересное выяснится где-нибудь в 3000 году, когда люди призадумаются, как и почему подобное строительство случилось в индустриальной Англии двадцатого столетия.

Это действительно пример самого грандиозного церковного строительства со времен раннего Средневековья. Проект поражает своим размахом. В завершенном виде собор превзойдет размерами и Вестминстерское, и Йоркское аббатства. Думаю, по величине он будет уступать лишь знаменитому собору Святого Петра в Риме.

Надо сказать, это третий по счету собор, который возводится в Англии после Реформации. Два других — лондонский собор Святого Павла и собор в Труро. Последний строился шестнадцать лет. Что же касается Святого Павла, то после Великого пожара храм восстанавливался и перестраивался на протяжении тридцати пяти лет. Я знаю еще только один собор, который можно назвать результатом трудов целого поколения — Солсбери. Изначально он был возведен на вершине ныне опустевшего холма Олд-Сарум, а позднее, в тринадцатом столетии, заново отстроен на прилегавшей к холму равнине. Но даже Солсбери можно считать спринтером по сравнению с Ливерпульским собором: ведь он строился всего сорок лет!

Коли уж речь зашла о рекордах Ливерпуля, то следует упомянуть и тот факт, что два его самых больших здания были спроектированы совсем молодыми людьми, не достигшими и тридцати лет. Величественный Сент-Джордж-холл построил Харви Лонсдейл Элмс, которому тогда исполнилось двадцать четыре года. Конкурс же на строительство кафедрального собора выиграл и вовсе юный архитектор. Ныне его зовут сэр Джайлз Гилберт Скотт, и недавно ему стукнуло сорок семь лет. Боюсь, что лишь к девяноста семи годам Скотту удастся завершить строительство, которое он начал в возрасте двадцати одного года.

Витражи на окнах Капеллы Девы Марии посвящены женской тематике — на них увековечены жизнь и деяния великих женщин. Здесь можно увидеть и Еву, и королеву Викторию, и таких различных женщин, как дочь смотрителя маяка Грейс Дарлинг и Кристина Россетти! Разглядывая витражи, я поразился смелости и решимости их авторов. С именами святых из молитвенного календаря все более или менее ясно, но вот выбор реальных исторических персонажей меня, мягко говоря, удивил. С другой стороны, кто возьмется назвать два десятка величайших женщин в истории Англии? Так или иначе, но ливерпульцы сделали свой выбор. Их витражи посвящаются:

♦ Блаженной Юлиане Нориджской и всем, кто искал внутреннего озарения.

♦ Сюзанне Уэсли и всем преданным матерям.

♦ Элизабет Фрай и всем сострадательным женщинам.

♦ Джозефине Батлер и всем, кто являл собой образец чистоты и добродетели.