Лев Савров - Ах, эта Африка!

Начало сезона дождей совпало с концом семестра. Предыдущий месяц — май оказался тяжким погодным испытанием, и мы впервые пожалели, что в стене нашей спальни только дыра вместо кондиционера, Когда ночью температура достигает сорока градусов тепла, выясняется ненужность термометра: сразу чувствуешь кожей, сколько сегодня — сорок один градус или сорок один с половиной. Одиннадцатого мая в три часа утра отметили рекордные плюс сорок три, спать было невозможно, тупо вдвоем играли в дурака, пока к четырем часам Виктора не осенила мысль — пошли в душевую, легли ничком на пол, включив на всю мощность лейку, и три часа так и спали. Наконец, впервые за восемь месяцев потихоньку начали концентрироваться облака, стало прохладнее, свежее, и мы, восстановив активность, закончили все контрольные работы в колледже, упорядочили отметки, провели предэкзаменационные консультации и предвкушали наслаждение недельным отдыхом, пока наши студенты официально готовились к экзаменам.

В первый же день, как будто он только этого и ждал, ворвался возбужденный Ришко.

— Завтра едем с тобой в Н.! — закричал он с порога.

— Конечно, — не раздумывая, ответил я, — а зачем и на чем?

— Нужно перегнать «Ситроен — две лошади» для тамошнего начальника аэропорта. Такой же фургон, как мой, только совсем новенький, на спидометре всего две тысячи, вчера его прислали из столицы железной дорогой.

Как типичный чех, Ришко пылал нежной любовью ко всякой технике.

— Когда выезжать? — спросил я.

— Завтра в полшестого утра. Я все рассчитал. Послезавтра Эдик и Анатолий около полудня приземляются там и забирают нас. Будь готов! — И он, как обычно, быстро исчез.

Н… находился от нашего городка на расстоянии примерно двухсот пятидесяти километров в северном направлении, но не в саванне, а уже в пустыне, отделенной от наших мест невысокими горами, точнее сказать, холмами. «Что-то уж очень большой запас времени», — подумал я.

— Алассан, — сказал я за обедом, — зажарь мне в дорогу курицу и не забудь свежих огурцов и помидоров, Да налей жбан моего напитка.

— Будет сделано, хозяин.

— Возьми мое ружье, — сказал Роже.

У него, кроме пневматического, был однозарядный дробовик-трость, скорее декоративное, чем практическое оружие, но при удаче с десяти шагов можно подстрелить что-нибудь вроде цесарки или куропатки.

— Ришко, должно быть, прихватит свой бельгийский карабин, — сказал я.

— Охотнички… — забурчал Виктор, — хоть бы раз попробовать вашей дичи.

— А бегемота забыл? — спросил я.

— Всем известно, что его проводник свалил, — парировал Виктор. — Вы же только из духовки попадать умеете… Если вас там будут есть, помните — мы мысленно с вами, — прибавил он после паузы.

— Кто будет? — удивился я.

— Найдется кто, — загадочно ответил он.

Утром моросил нудный, совершенно как наш осенний, но теплый дождь. Машина оказалась действительно новой и удобной, а Ришко успел вымыть ее до блеска и завалить кузов припасами.

Итак, переехав реку по все тому же единственному на шестьсот километров в округе мосту, наше авто бодро зафыркало на север, подминая колесами обычный африканский красный латерит, покрывающий довольно накатанную грунтовую дорогу. Минут через пятнадцать, миновав любимую баобабовую рощу, мы углубились в саванну, в места, дотоле мне неведомые. Дождик продолжал моросить, в дорожных ямах уже образовались лужи, преодоление которых пока нас не затрудняло, но скорость была невелика, потому что дорога очень петляла, ныряла в ложбины и карабкалась по холмикам. Часа через два дождик перестал, сквозь облако пробилось солнце, и сразу повис туман испарений. Мы почувствовали себя как в парилке и немедленно посбрасывали лишнюю одежду, оставшись в нашей обычной дорожной униформе — плавках и кедах. Проехали уже около пятидесяти километров.

— Смотри, Ришко, цесарки! Давай поохотимся, — предложил я.

— Нам еще очень далеко ехать, а дорога неизвестно какая, — засомневался он.

— Ну что ты, смотри, как хорошо мы продвинулись, и у нас сутки в запасе.

— Ладно, — неохотно согласился он, — только ты рано радуешься, смотри, сглазишь.

И точно сглазил. Охота окончилась полным фиаско, хотя мы поочередно исполняли роли загонщика и стрелка. Бегая по кустам за неуклюжими на вид, но быстрыми птицами, я отчетливо представлял бурчавшего Виктора: «Эта трость годится лишь для самоубийства», а Роже засмеялся бы и сказал: «Зачем самоубийство, хочешь, я тебе помогу?»

Мы перекусили курицей, воображая, что это свежеприготовленная цесарка, и возобновили наш путь.

И сразу уперлись в горы. Точнее сказать, горки, не так уж и высоко, но дорога! Как будто какой-то великан, забавляясь, взял пригоршнями гравий и рассыпал равномерно по тропинке. Для него гравий, а для нас булыжники и бульники.

— Ришко, как же мы поедем?

— Я думаю, нас выручит легковесность и отличная подвеска, — ответил он. — Давай, я сяду за руль.

Абсолютно убежден и по сей день, что только его водительское мастерство и прекрасные ходовые качества автомобиля позволили нам проползти эти пятнадцать километров. Он подавал газу ровно столько, чтобы машина медленно и плавно перевалила через бульник и уперлась носом в следующий. Скрежетание и царапание днища давало полное ощущение, будто ты облизываешь эти проклятые каменные лбы собственным задом, и как бы для полноты картины нас спокойно обогнали пешеходы — старик с мальчиком — и, радостно поздоровавшись, исчезли впереди за поворотом. Было уже далеко за полдень, когда после очередного спуска камни закончились, и мы, выключив двигатель для остывания, радостно приветствовали обычный латерит.

Словно дождавшись этого момента, из-за кустов слева выскочило маленькое стадо кабанов, продвигаясь мелкой рысью и строго гуськом за вожаком. Ришко схватил карабин, я — дробовик, и мы принялись беспорядочно и судорожно палить в них даже тогда, когда уже было слишком далеко.

— «Охотнички», сказал бы Виктор, — засмеялся Ришко.

— У меня не только руки, а все внутри дрожит после такой тряски, — отозвался я.

— Ладно, садись за руль и вперед, — сказал он.

Я сел и бодро двинул вперед. Но проехал не более километра, вынужденно остановившись на вершине небольшого холма: дорога впереди вилась по узкой и длинной долине, однако как таковой дороги не было, вместо нее вытянулась цепочка луж и озер.

— Вот это да! — присвистнул я.

— Они не должны быть глубокими, ведь дожди только начались, надо попробовать, — уверенно сказал Ришко. — Давай потихоньку.

Я уже чувствовал, что теперь у нас всегда будет «потихоньку». Первые две-три лужи мы пересекли благополучно, а потом я опять затормозил.