Лев Савров - Ах, эта Африка!

Он опять полез в сумку, вынул оттуда моток изоленты и кожаные перчатки. Сначала он обмотал все пальцы на обеих руках изолентой и затем надел перчатки.

— Как, без спиннинга? — удивился я.

— Без, — ответил он. — Капитана не надо водить, с капитаном надо упираться. Ты меня держишь первый, понял? Посторонись, мужики! — И, раскрутив над головой снасть, он довольно удачно забросил ее метров на тридцать от берега. Потом накрутил лесу на оба кулака и начал лениво ее подергивать, Мы напряженно ждали.

Ничего не произошло. После минутного ожидания Ришко потянул лесу к себе и в конце концов вытащил живца на наклонную скальную плоскость, где мы стояли. При этом один из крючков, конечно, зацепился за подводный край скалы, и мне пришлось лезть в воду, чтобы его отцепить.

— Живец уже снулый и растерзанный, — сказал я.

— За камни цеплялся, — ответил Ришко, — Роже, давай следующего.

— Лучше бы их сами съели, — хмуро произнес Виктор. По-моему, это была его первая фраза за всю дорогу и рыбалку.

— Избаловались мы здесь, — заметил Роже, — всем известно, что рыбная ловля предполагает великое терпение.

— Ну и терпите… великомученики! — отозвался Виктор. Так прошел час. Мы сменили четырех живцов. Стало совсем жарко.

— И хоть бы какое движение в воде, — сказал я.

— А они от голода плавать не в силах, — съязвил Виктор.

— Ришко, ты раньше хоть раз ловил? — спросил Роже.

— Ловил, — отозвался Ришко, — на Нигере с земляками.

— Но не поймал! — убежденно сказал Виктор.

— Нет, сам я не поймал, — признался Ришко.

— Ладно, — сказал я, — вытаскивая приспособление, пойдем в тень, перекусим.

— Ага, — сказал Виктор, — будем громко чавкать, чтобы он под водой нам позавидовал, дурной пример заразителен.

Я посмотрел назад на Роже и Виктора, и в этот момент раздался громкий всплеск. Я резко обернулся — Ришко на берегу не было! Водоворот указывал место, где он упал.

Надо сказать, что скала под водой через метр уже обрывалась, дальше была хорошая глубина. Не успели мы еще что-либо сообразить, как на поверхности показалась Ришкина голова, уже без шляпы и очков.

— Помоги мне, пожалуйста, вылезть, — спокойно попросил он, — у меня руки заняты леской.

— Что, сильно тянет? — спросил я, входя в воду и устраиваясь поустойчивее на краю скалы.

— Нет, совсем не тянет, мне просто не хочется разматывать леску с перчаток, — ответил он.

Я охватил его правой рукой за талию, левую протянул Роже и Виктору, и они дружно вытащили нас на берег. Виктор потрогал леску — она свободно провисла.

— Сорвался, — с горечью сказал он, — рыболовы…

— Подожди, — сказал Ришко, — сейчас проверим. Он начал пятиться назад, по-прежнему не разматывая лесы с перчаток, и метра через три остановился, потому что леса со звоном натянулась. Он немного подвинулся вперед — она опять провисла.

— Ну вот, — сказал он. — беритесь, мужики. И мы взялись: я обхватил его талию, Виктор — мою, пробормотав при этом «бабка за дедку…», Роже — Виктора.

— Любимый вид спорта на флоте, — сказал я, — перетягивание каната. Всем слушать мою команду: и — раз! и — раз! и — раз!

Через четверть часа мы выиграли два метра, полностью обессилев, а я охрип.

— Роже, застопори снасть, передохнем, — попросил Ришко. Роже с удовольствием отвязал конец лесы от дерева и перевязал ее заново внатяг. Мы попадали на траву.

— Тянем или бревно, или камень, — уверенно сказал Виктор, — ясно, что на том конце что-то мертвое.

— Подожди, не торопись, — сказал Ришко.

— Покойничек-то тяжелый, — флегматично заметил Роже. Он пошел к машине и принес бутылку воды, которую мы мгновенно и дружно выхлебали.

— Леска не может растягиваться бесконечно, — рассуждал я, — раз мы подвинулись, значит, мы что-то тянем.

— Тянем-потянем — вытянуть не можем… — немедленно отозвался Виктор.

— Крючки жалко, — сказал Роже, — и струну.

— Я же вам говорил, надо упираться, — заметил Ришко. — Кончай перекур, продолжим!

Мы, все некурящие, закончили с неохотой «перекур», Роже отвязал и ослабил лесу, Ришко опять намотал ее на перчатки, мы встали в прежнюю позицию и продолжили. Потом снова «перекурили», Продолжили. Отдохнули. Продолжили. Потом пообедали и продолжали продолжать.

К исходу четвертого часа Роже, Виктор и я не сомневались, что тянем какой-нибудь топляк тонны в три весом: ведь никакого движения лесы не происходило, просто огромный мертвый груз.

— Я же вам говорил, мужики, — спокойно объяснял Ришко, — ему же лень двигаться, он только упирается.

Мы уже не верили в его толкования, однако последние полчаса тянуть вдруг стало легче.

— Устал он, да и ото дна его оттянули, — сказал Ришко.

И вот на краю скалы из-под воды чуть-чуть выступил горб толстого темного бревна. Мы топтались в это время метрах в пяти от берега, и из-за Ришкиной спины трудно было что-либо рассмотреть.

— Роже, — сказал Ришко, — бери дубину, подкрадись к воде, приготовься, по моей команде тяпни его по макушке резко изо всех сил, а мы дернем… Приготовились… Бей!!

Роже тяпнул изо всех сил, мы дернули за лесу тоже так, как могли… Бревно выехало на берег и вдруг превратилось в бешено пляшущую торпеду.

— Держи внатяг, внатяг! — завопил Ришко. — Роже! Лупи его по башке, по башке!.. Так! Так!.. Виктор, подстраховывай, отрезай от воды, мы тут сами!..

Через минуту мы выволокли оглушенную рыбину на безопасное место и сами свалились рядом без сил.

— Вот это да! — сказал Виктор.

— А… я… что… говорил, — задыхаясь, ответил Ришко.

— Снимаю шляпу, Ришко, — торжественно заявил Роже.

— Кстати о шляпах, — заметил я. — Очков твоих мы не найдем, конечно, а шляпа вон на середине плавает.

— Ничего, не утонет. Отнесем сперва это чудо в машину и сплаваем за ней, все равно нужно чиститься и отмываться.

Дома у Ришко мы тщательно измерили и взвесили наш трофей. Сто двадцать сантиметров длиной, сто восемь в обхвате в холке и тридцать шесть килограммов веса. Каждый из нас сфотографировался с ним на память. Потом мы его распилили: голову и хвост отдали нашим поварам, тушу разделили на три части — самую толстую середину нам, а крайние — Ришко и Самиру. Две недели мы ели нашу долю, приготовленную во всех известных Алассану видах, Приглашая наших друзей на капитана.

Незабываемой получилась рыбалка. Совсем не то, что охота на гиппопотама. Там мы просто просидели всю ночь на дереве в засаде, слушая бульканье и чавканье этих водяных коров на отмели, а на рассвете, когда они проходили под нами, дали залп по самому большому самцу, который сразу умер, а остальное стадо убежало в заросли. Гораздо интереснее было потом, когда, вырезав лучшие куски свежей, очень красной мякоти для нас, охотник-проводник гордо стоял у туши как хозяин, а жители всех окрестных деревень подходили, бросали в его лежащую на земле мятую грязную шляпчонку бумажные деньги и монеты и, следуя небрежному жесту его длинного прутика, ловко отрезали для себя части бегемота соответственно плате. Через два часа остались только скелет и внутренности, на соседних же деревьях и кустах уже сидели в ожидании стервятники.