Жюль Верн - В Магеллании

Он вынул из сумки пузырек, и влил несколько капель в рот раненому. Через некоторое время холодные щеки индейца слегка потеплели.

Карроли воспользовался остановкой, чтобы перенести тушу ягуара с пригорка на край скалы — откуда ее было удобнее перетащить вниз. Пуля, оставив едва заметное отверстие в левом боку, не повредила звериной шкуры. Не было на шкуре и ни единого пятнышка крови. Торговцы, объезжающие туземные племена в поисках звериных шкур, дадут за нее хорошую цену — в пиастрах [11] Пиастр — так называли испанскую и мексиканскую монету в Европе. Первоначально испанцы в Новом Свете монеты не чеканили. В обращении находились слитки драгоценных металлов в форме тонкой пластинки. От итальянского названия этой валюты (piastra d’argento — «серебряная пластинка») и произошло слово «пиастр». ли, табаком ли, а может быть, каким-нибудь другим меновым товаром. Карроли приподнял с земли животное, пригнулся и взвалил на спину. Несмотря на всю свою силу, он осел под тяжестью туши и, положив ее поудобнее, медленно двинулся с ношей. Длинный хвост хищника безжизненно волочился по земле.

Кау-джер, озабоченный состоянием раненого, едва взглянул на ягуара. Он еще раз приложил ухо к груди индейца, потом поднялся с колен и сделал несколько шагов в сторону гребня. Взобравшись на самую высокую точку, Кау-джер оглядел горизонт. Судя по всему, перед тем как спускаться, он хотел охватить взором бескрайние дали, расстилавшиеся перед ним, еще раз наполнить душу впечатлениями, воспарить, так сказать, над этим удивительным миром, зажатым между сушей и морем…

Внизу вырисовывалась причудливая путаница береговой черты, где черные скалы образовывали яркий контраст с желтым песком пляжа, обозначая границу пролива шириной в несколько лье. Противоположный берег проступал в виде неясной линии, изрезанной, насколько хватало глаз, бухтами и заливами. К востоку пролив, в его южной части, окаймляла россыпь островов и островков, их очертания выделялись на фоне небесных далей. На севере громоздились ледники; на юге простирался безбрежный океан.

Но выход из пролива не просматривался ни на востоке, ни на западе, а значит, невозможно было различить оба конца побережья, к которому обрывалась высокая и массивная скала.

Северную часть этой безлюдной земли занимали бесконечные луга и равнины, по которым текли реки. Они изливались в виде либо бурных потоков, либо водопадов, с грохотом низвергающихся со скал. На горизонте неясно рисовались скругленные очертания горной цепи, отдаленной на пять-шесть лье; ее вершины темными массами выступали на фоне ярко освещенного небосклона. В бескрайней пампе [12] Пампа (правильнее — пампасы) — равнинные области Южной Америки с преобладанием травянистой растительности. выделялись темно-зеленые островки густых лесов, в которых было бы тщетно искать человеческие поселения. Сейчас, в лучах заходящего солнца, темные верхушки деревьев заалели, но уже скоро горная цепь, поднимавшаяся на западе, должна была скрыть светило.

С южной стороны рельеф обозначался значительно резче. У берегового обрыва скала поднималась вверх бесконечными уступами, а в дюжине лье от уреза воды резко вздымались островерхие пики, вонзавшиеся в небо. Ближе других к берегу находился один из шарообразных куполов с вершиной округленной формы, в чистом, разреженном воздухе он казался совсем близким. Но ни по величине, ни по высоте его нельзя было сравнить с горами, которые вырастали рядом из каменистых глыб, на мощном костяке орографической [13] Орографический — здесь: синоним слова «горный». системы хребтов со словно приклеенными к ним сверкающими ледниками. Эти горы поднимались до очень холодных слоев атмосферы и своими вершинами пронзали облака в шести тысячах футов над уровнем моря.

Впрочем, не создавалось впечатления, что необозримые пространства, которые открывались взору, необитаемы. Пустынны — да… необитаемы — нет! Сюда постоянно наведывались индейцы того же народа, что и раненый туземец. Они то вели оседлый образ жизни, то кочевали по лесам и равнинам, питаясь дичью, рыбой, съедобными кореньями, плодами, жили в хижинах из веток и дерна или под навесами из шкур, натянутых на колья.

На водной глади пролива глаз наблюдателя не обнаруживал ни суденышка, ни каноэ, ни пироги под парусом, и на всем побережье ни дымка — верного признака присутствия человека. Четвероногих животных здесь было не так-то и много, а гуанако, ускользнувший от лассо индейца, и ягуар, сраженный пулей Кау-джера, представляли собой скорее исключение, чем правило. Зато на пляжах забавлялись амфибии, множество пар голенастых птиц [14] Голенастые птицы — береговые птицы, один из семи отрядов птиц в классификации животного мира, разработанной французским биологом Ж.-Б. Ламарком. К концу XIX века эта классификация уже устарела, появились более современные научные системы, однако Ж. Верн не отказывался от выученных в детстве понятий до конца своих дней. поклевывали фукусовые водоросли [15] Фукусовые водоросли — род бурых морских водорослей, состоящих из плоской, ветвящейся пластинки длиной до 1 м. , сохнущие на камнях, стаи крикливых птиц устроили свои гнезда в расщелинах скал.

В северной части равнины водились страусы нанду, менее рослые, чем их азиатские и африканские сородичи, но не менее пугливые и быстроногие. Печальное безмолвие нарушали приглушенные крики. Их издавали расположившиеся парами морские волки [16] Морские волки — название этих морских млекопитающих перешло во французский язык из испанского, где lobo de mar означает просто тюленя. Крик этих животных напоминает волчий вой (кстати, так же и по той же причине на севере Франции называют другой вид тюленей). Есть у испанцев и видовые названия: lobo de los pelos, lobo fino, lobo de Magallanes. Какой конкретно вид ластоногих имел в виду Ж. Верн, сказать трудно. Поскольку в тексте не раз упоминается об интенсивной охоте на «волков», речь может идти о представителях двух различных семейств: ушастых тюленей (Otariidae) и настоящих тюленей (Phocidae). — исключительно ловкие ластоногие, — способные взбираться по крутым склонам прибрежных скал, где их обычно подстерегали «молотильщики» [17] «Молотильщики». — Для обозначения охотников на ластоногих Верн изобретает особое слово, не отмеченное в словарях французского языка: loyier; оно восходит к глаголу loyveter, что означает «подвергать шерсть воздействию щипальной машины или разбивать палками перед операцией чесания», существительному, обозначающему эту операцию (louvetage), или обозначению лица, выполняющего подобную обработку шерсти (louveteur); по мнению романиста, действия такого работника напоминают поведение охотника на ластоногих, которых в те времена на всех широтах забивали ударами палок; одновременно писатель намекает на фонетическую связь со словами louveterie (охота на волков) и старинным louvetier (егермейстер, занимавшийся в феодальные времена организацией господской охоты на серых хищников). .