Тамалин Даллал - Глазами любопытной кошки

– Конечно, – рассмеялся он. – Просто выпивка кончилась, вот они и ушли так же быстро, как и пришли.

Как-то раз я стала искать Фредерика, но его телефон не отвечал, и я забеспокоилась. Потом он приехал в город на машине и рассказал, что у одной из его овец только что родился ягненок, но баран встал между ней и малышом, и теперь она не признает ягненка. Фредерик разделил малыша и мать, и теперь нужно было найти суррогатную овцу, чтобы покормить детеныша, иначе тот не продержится и до утра. Мы отправились смотреть на его коз и отару овец. Мать и детеныш находились в разных загонах. Ягненок оказался такой хорошенький – бегал за мамой на толстеньких ножках с копытцами. Но мать больше интересовали другие овцы, чем забота о детеныше, и Фредерик встревожился:

– Овца совсем молодая, а ягненок запоздал. Надеюсь, материнский инстинкт все же проявит себя.

Три козла сбежали из загона, прорвавшись через ворота. Фредерик дал мне палку и послал загнать их обратно. Я постучала одного по заду.

– Бей сильнее, – советовал Фредерик.

Я попыталась преградить путь маленькому козленку ногой. Фредерик издал особый звук, которым подзывают коз, и вскоре они вернулись в загон.

Мы ехали сквозь оливковые рощи к глиняному дому, который Фредерик ремонтировал, чтобы устроить там место для пикников и летний домик. Получить разрешение на строительство легко, если строить на старом каркасе глинобитную хижину в традиционном стиле. Три брата брали глину, которая сохла на протяжении нескольких поколений. Они рубили ее на куски нужного размера, складывали их один на другой и скрепляли свежей глиной, затем глиной же смазывали поверхности, и получалась гладкая стена. В доме сделали несколько комнат, две ванные и крышу, куда нельзя было подняться, потому что лестница из глины еще не просохла. А потолки были из пальмового дерева и бамбука.

Ограды в Сиве изготавливали из сушеных пальмовых веток, поставленных вертикально и связанных в ряды. У Фредерика в ограде оказалась дыра. Он объяснил, что местные пробираются в его дом и устраивают там пирушки.

– Этот дом долго стоял заброшенным, и они собирались здесь в течение нескольких поколений. Ну, хоть всегда за собой убирают.

Пока мы обедали с англичанкой Пенни и ее семьей, по дому непрерывно сновали маленькие девочки, девчонки постарше и мужчина в белоснежном платье. Он был высокий и стройный, с таким телосложением и черными глазами, что легко мог бы получить роль египетского фараона в голливудском фильме. Малек не сводил с меня глаз, но ответить на его взгляд было бы неприлично. Дом принадлежал семье Малека, а он был одним из одиннадцати братьев и сестер, что сновали туда-сюда.

Внук уважаемого шейха племени, Малек следил за работой крестьян в семейных садах. Чего только он мне не предлагал: и познакомить с женщинами из своей семьи, и упросить девяностолетнюю бабушку показать мне настоящий сиванский свадебный танец, и устроить вечеринку в саду на одной из семейных ферм. Ни одно из этих обещаний не реализовалось, однако он повсюду ходил за мной, как преданная собачка.

В США преследование людей запрещено законом, и чересчур настойчивых поклонников обычно воспринимают как ненормальных, представляющих угрозу. В Сиве навыкам общения с противоположным полом научиться невозможно, да и общения, как такового, не существует. Навязчивость – единственная тактика для мужчин, у которых полно свободного времени.

Я часто сидела в ресторане «Абду», где встречались представители самых разных сиванских социальных кругов. Стуча по клавиатуре своего маленького ноутбука по нескольку часов в день, я время от времени поднимала глаза и неизбежно видела Малека, притаившегося где-нибудь рядом и наблюдавшего за мной из-за столика в углу. Прежде чем до меня дошло, что происходит, об этом знало уже полгорода.

Он постоянно предлагал мне прокатиться на его мотоцикле. Я любила кататься, да и Малек был настоящим красавчиком, но мне не хотелось давать сплетникам повод. Я все еще надеялась глубже проникнуть в это закрытое общество и потому каждый раз говорила «нет».

После вечеринки, устроенной Фредериком (Малек пробрался на нее без приглашения), музыкантов развозили по домам на грузовичках. Мы с Фредериком ждали, пока развезут всех, после чего грузовичок должен был вернуться за нами. Стало холодно, и Фредерик предложил:

– Не жди. Пусть Малек тебя отвезет.

Прекрасно осознавая, какой скандал разразится, если меня увидят разъезжающей по городу на мотоцикле с Малеком в час ночи, особенно учитывая, какая толпа собралась у входа в отель, чтобы поглазеть на нас с Фредериком на запряженной ослом телеге, я пожала плечами и ответила:

– После вечеринки и так все будут обо мне судачить.

Фредерик сказал Малеку несколько слов по-арабски и объяснил, что мы поедем окольным путем.

– Высади меня подальше от гостиницы, – попросила я Малека.

Мне пришлось надеть шлем, чтобы скрыть лицо.

– Все и так узнают мое черное меховое пальто, – заметила я.

Это было модное пушистое пальто, и я носила его каждый день. Малек дал мне свою куртку и собрался надеть мою.

– Так будет только хуже! – возразила я.

Пришлось ему ехать на ледяном ветру в одной только длинной белой рубахе. Миссия была выполнена. Лишь один крестьянин видел, как мы обменивались куртками, а последние сто метров до гостиницы я прошла пешком.

В конце концов я осознала всю бессмысленность подобных предосторожностей. Если бы Малек хотел сделать что-нибудь, у него уже была такая возможность.

И на следующий день в «Абду» я намеренно встретилась глазами с Малеком. Тот позвенел ключами от мотоцикла. Я отбросила мысли о том, что подумают люди, и кивнула.

– Хочешь встретить закат на острове Фатнас? – спросил он.

Фатнас – знаменитое место с горячими источниками. Когда Малек привез меня туда, остров был завален мусором и частично ушел под воду. Мы ехали на мотоцикле по разбитым дорогам, пересекая соляное озеро. Дорогу совсем размыло, и я боялась, что мы вот-вот упадем. В прошлом Фатнас был живописным местом, однако теперь местность, казалось, вот-вот погрузится под воду. Закат оказался прекрасным, как и все закаты в Сиве, но меня опечалил этот вопиющий пример разрушения окружающей среды.

Амир, один из главных танцоров с вечеринки Фредерика, имел уникальную внешность: у него были шоколадно-коричневая кожа, светлые глаза и точеные черты лица. Фредерик пригласил его на ужин, и Малек тоже пришел. Фредерик усадил Малека слева от меня, а Амира – справа.

На вечеринке Амир показался мне очень харизматичным – потрясающий танцор, барабанщик и певец. В другой обстановке он выглядел очень юным: весь вечер возился со своим сотовым, ответил по меньшей мере на двенадцать звонков и в целом вел себя как подросток. Он был младше, чем мне показалось, и, пожалуй, чересчур худым. Я спросила, сколько ему лет, и он ответил: «Скоро двадцать шесть». Целыми днями Амир работал в саду, любил выпить финикового вина и попеть с собой наедине, а потом шел домой и садился подальше от родителей, чтобы те не учуяли запах алкоголя.