Эмилий Миндлин - «Красин» во льдах

И опять Дзаппи и Мариано слышали, как рождались странные звуки в мертвой пустыне Ледовитого океана. С шумом ломались льдины, шуршали торосы, как будто кто-то рушил их и они валились один на другой.

И вдруг в белом страшном молчании возник пугающий вой.

Кричала сирена.

Дзаппи поднялся и увидел две желтые трубы ледокола. Корабль двигался по ледяной пустыне, руша льдины, подминая их под себя и раздвигая ледяные поля.

… «Красин» застопорил. Льдина с людьми вздрагивала на расстоянии ста или ста пятидесяти метров от носовой части нашего ледокола. В поперечнике льдины было самое большее десять метров. На вершине ее стоял человек с поднятыми руками, пухлый от множества одежд. Другой — в коротких брюках и рваных носках — лежал, задрав ноги на выступ тороса. Опираясь на руки, он тщетно пытался подняться. На льдине валялись два куска голубого мокрого одеяла, два флажка, сделанных из тряпок и металлических трубок. Третий флажок — шелковый, синий. По синему фону белым вышита латинская фраза: «Куда не долетал орел».

Люди «Красина» сгрудились на носу.

— А третий где? Товарищи, третьего нет!

По штормтрапу спускались на лед люди команды. Через каналы, разделявшие льдины, они перебрасывали большие доски и по доскам добрались до Дзаппи и Мариано.

Вахтначальник Брейнкопф был первым, кто задал вопрос:

— Мальмгрен?

Дзаппи покачал головой и назвал свое имя. Затем он рукой указал на лежавшего Мариано и представил его:

— Командор Мариано!

Мертвенное лицо Мариано в первый и единственный раз осветилось улыбкой. Потом он долго лежал в забытьи.

Мальмгрена не было в группе Мальмгрена. Отвечая на вопрос вахтначальника корабля, Дзаппи рукой указал вниз:

— Умер!

Для Мариано притащили носилки. Его положили на них и осторожно понесли по доскам, проложенным над трещинами во льдах.

Красинцы с изумлением рассматривали полуодетого Мариано.

По приказу доктора его унесли в лазарет. В лазарете хлопотал фельдшер Анатолий Иванович Щукин. Выслушивая приказание врача, он повторял:

— Одинус минутус. Момент, моментус!

Дзаппи положил руку на плечо рядом стоявшего человека и зашагал по льду, осторожно перебираясь по доскам над трещинами.

Он ловко взобрался по узкой веревочной лестнице и ступил на борт корабля. Ему жали руки, поздравляли. Он вдруг сделал один шаг вперед, приблизился к кочегару Филиппову и упал перед ним на колени.

— Ну, ну, зачем же? — бормотал смущенно Филиппов.

Он поднял Дзаппи и поддерживал его рукой, как бы боясь, что Дзаппи может упасть.

Дзаппи оглядывал красинцев сверкающими глазами. Он поворачивал то в одну, то в другую сторону лицо, обветренное, почти черное, с грязной всклокоченной бородой. Вдруг он открыл рот и крикнул по-итальянски:

— Кушать!

— Кушать, кушать он хочет! — пояснил Филиппов, без труда поняв смысл итальянского слова.

Дзаппи протянули бисквит, и он с волчьей жадностью проглотил его. Ему дали еще, он проглотил второй и умолял о третьем. Но доктор сказал, что больше нельзя.

Дзаппи стонал.

Он подносил пальцы ко рту, открывал огромный жадный рот, стонал.

Его взяли под руки, уводя вниз. Он на минуту остановился, повернулся лицом к льдине, которую только что оставил, помахал ей рукой и громко сказал:

— Аддио!

И еще раз:

— Аддио!

Потом он повернулся к льдине спиной и глазами дал понять людям, что готов идти с ними.

Со льдины унесли все, что на ней было: флажки, две жестяные банки, полоски брезента, которыми Дзаппи писал просьбу о помощи, голубые куски одеяла и безыменные брюки.

Дзаппи ввели в кают-компанию. Ему пододвинули большое зеленое кресло. Он опустился в кресло и простонал:

— Кушать!

Для него уже готовили кофе.

Он не смотрел на людей, казалось ими не интересовался и повторял все одно и то же:

— Кушать!

Когда Дзаппи раскрывал рот, очень широкий, большой, открывались здоровые зубы, белые и ровные. Он был очень тепло одет — три костюма, белье, фуфайка, на ногах мокасины.

Самойлович подошел к Дзаппи. Он сел рядом и попытался задать вопрос:

— Где Мальмгрен?

— Он умер месяц назад.

Потом, задумавшись на минуту, Дзаппи добавил:

— Это был настоящий человек!

Ему принесли немного кофе с бисквитом. Он проглотил всё, смотрел умоляющими глазами и жаждал еще.

— Вам нельзя, — говорил доктор. — Воздержитесь немного. Скоро вы будете есть нормально.

Дзаппи качал головой и пробовал улыбаться.

— Сколько времени вы не ели? — спрашивал доктор.

— Тринадцать дней… Мы не ели тринадцать дней… тринадцать дней…

Вдруг Дзаппи вскочил и потребовал бумагу, чернила и ручку.

Ему принесли. Он сел за стол и в течение двух минут набросал рапорт для передачи по радио генералу Умберто Нобиле. Он уже знал, что Нобиле находится на «Читта ди Милано».

Самойлович просил его рассказать о судьбе Мальмгрена. Всех нас волновала трагическая гибель этого выдающегося молодого ученого. Кому же не известно, что тридцатилетний швед Финн Мальмгрен был одним из любимых и самых ценимых соратников великого Руала Амундсена! По имени Мальмгрена до сих пор называлась исчезнувшая во льдах группа из трех человек, в которую, кроме шведского ученого, входили и два итальянца — Дзаппи и Мариано.

Дзаппи, кажется, был недоволен, что его расспрашивают о Мальмгрене. Он поджал губы, помолчал, подумал и нехотя начал свой рассказ. Позднее он кое-что рассказал и доктору. Джудичи, которому легче всего было сговориться со своим соотечественником, почти принудил его передать нам подробности гибели Финна Мальмгрена. Вообще Дзаппи оказался очень болтлив, непоседлив, словоохотлив, готов был говорить о чем угодно и с кем угодно, но только не о подробностях своего путешествия по льдам с Мальмгреном и Мариано!

Казалось, он даже немного обижен тем, что весь мир проявляет такой настороженный интерес к обстоятельствам смерти Мальмгрена. Так или иначе, ему пришлось то в одной короткой беседе, то в другой кое-что рассказать. Все эти отрывочные беседы были собраны воедино. И вот что заключали в себе все рассказы Дзаппи.

Прошло несколько дней с момента катастрофы дирижабля «Италия». Девять человек жили на большой льдине вблизи ледяной могилы, которую они соорудили для десятого, выпавшего на лед. Радист Бьяджи наладил работу уцелевшей радиоаппаратуры и ежечасно подавал сигналы «SOS», но никто не отвечал на них. Однажды его радиостанция перехватила сообщение, что экспедицию Нобиле будут искать у северо-западных берегов Норд-Остланда. Мальмгрену пришло в голову, что два-три человека из их группы должны попытаться пешком по льдам достигнуть земли, добраться до населенной части Шпицбергена и указать местопребывание остальных.