Игорь Латышев - Япония, японцы и японоведы

К тому же, при обсуждении вопросов советско-японских отношений, особенно на симпозиумах в Алма-Ате и в Ташкенте, я уже тогда почувствовал едва уловимую разницу в моем и его подходе к японским территориальным притязаниям. По его отдельным, мимолетным репликам я ощутил нежелание Примакова твердо и жестко отвергать эти притязания, хотя открыто он не высказывал своего несогласия с моей убежденностью в том, что иной позиции, более мягкой, чем та, которую занимало в те годы советское руководство, не могло и не должно быть. Обладая очень проницательным и дальновидным умом, Примаков, видимо, понимал, что в тот момент ни в МИДе, ни в ЦК КПСС его не поняли бы и не поддержали, если бы вдруг он заговорил о "компромиссах" в решении советско-японского территориального спора. Не склонен был в те годы Примаков, по моим наблюдениям, безоговорочно и резко осуждать японо-американское военное сотрудничество, скрепленное "договором безопасности", как и курс японских правящих кругов на постепенное наращивание военного потенциала Японии. В своих полушутливых репликах он как бы вскользь давал американской стороне почувствовать, что не все советские аналитики мыслили одинаково в этом вопросе, что есть среди них и сторонники снисходительного отношения к военному сотрудничеству США и Японии. И не случайно в алма-атинском и ташкентском симпозиумах к советской делегации наряду со мной Примаков подключил моего бывшего аспиранта Константина Саркисова, проявлявшего чем дальше, тем большую склонность к поискам каких-то положительных моментов в американском военном присутствии на Японских островах, как и к рассуждениям о необходимости некого "компромиссного решения" территориального спора нашей страны с Японией.

Первая половина 80-х годов была ознаменована дальнейшим расширением связей советских японоведов со знатоками Японии в странах Западной Европы. К тому времени значительно возросла численность европейских ученых, изучавших историю, экономику политику и культуру Японии. В этой связи развернулось движение за придание научным контактам японоведов Европы более организованного и регулярного характера. На этой основе еще в начале 70-х годов возникла Европейская ассоциация японоведения, получившая определенную финансовую поддержку со стороны японских финансовых и культурных организаций. По инициативе ряда научных центров в 80-х годах конференции японоведов прошли в Польше, ГДР, Франции и Дании. Мое положение заведующего отделом Японии и председателя секции по изучению Японии при Научном совете по координации научно-исследовательских работ в области востоковедения АН СССР дало мне возможность принять участие в этих конференциях наряду с некоторыми другими моими соотечественниками.

На конференцию в Польше, проходившую в стенах Варшавского университета в сентябре 1980 года под председательством старейшего польского японоведа профессора Виеслава Котаньского, я ездил вместе с двумя моими коллегами: Д. В. Петровым, посвятившим свое сообщение на упомянутой конференции вопросам японской внешней политики, и В. А. Поповым, выступившим с сообщением по аграрной реформе в послевоенной Японии. Темой моего сообщения стали проблемы семейной жизни японцев в послевоенные годы.

В 1984 году в ГДР в Берлине в стенах Университета имени В. Гумбольда прошла конференция на тему "Япония сегодня". Участие в конференции приняли японоведы ряда европейских стран. В делегацию японоведов, которую институт поручил возглавить мне, входили: Чегодарь Н. И., Якобишвили И. А., Гришелева Л. Д., Денисов Ю. Д., Попов В. А., Марков А. П. Устроители конференции, ведущая роль среди которых принадлежала профессору названного университета Юргену Берндту, привлекли к участию в ней большое число студентов университета, в результате чего на пленарном заседании присутствовали более 200 человек. Приветствие в адрес участников конференции поступило от главы правительства ГДР Хоннекера.

Широкие дискуссии развертывались на секционных заседаниях, где с сообщениями на различные темы выступили наши ученые. Мое сообщение было посвящено роли императора в политической жизни современной Японии. Примечательно, что большинство немецких историков, участвовавших в дискуссиях на исторической и политической секциях, обнаружили в ряде вопросов общие взгляды с нашими японоведами, что, впрочем, было не случайно, так как в те годы большинство университетских профессоров в ГДР придерживались марксистского мировоззрения.

Спустя год, летом 1985 года, впервые большая группа советских специалистов по Японии приняла участие в очередной конференции Европейской ассоциации японоведения, состоявшейся в Париже в здании Сорбонского университета. В нашей довольно большой "команде", интересы которой в руководстве ассоциации было поручено представлять мне и В. Н. Горегляду, были и москвичи, и ленинградцы. С сообщениями на конференции выступили В. Н. Горегляд, Б. В. Поспелов, А. А. Толстогузов, Н. И. Чегодарь и другие. В честь участников конференции приветственные приемы были устроены мэром Парижа и посольством Японии во Франции. По окончании конференции мы с Гореглядом, будучи членами Европейской ассоциации японоведов, задержались в Париже дня на два для участия в обсуждении различных организационных вопросов. По всеобщему признанию организаторов конференции советские японоведы по своей численности и квалификации обрели лидирующую роль среди японоведов Европы.

Еще один форум Европейской ассоциации японоведов состоялся осенью 1986 года в Копенгагене. Его организатором был один из ответственных руководителей ассоциации профессор копенгагенского университета Олаф Лидин, опиравшийся в этом мероприятии на поддержку специального фонда министерства иностранных дел Японии, а также фонда университета Токай, созданного в Копенгагене для содействия японоведческим исследованиям в странах Западной Европы. На этот раз из-за финансовых трудностей в академических институтах в этой конференции приняли участие лишь два представителя Академии наук СССР: Поспелов Б. В. и я. Вместе с нами по линии Союза советских писателей в конференции участвовала известный японовед-филолог И. Л. Иоффе (литературный псевдоним - Львова), некогда преподававшая мне японский язык в студенческие годы. Мой доклад на этой конференции звучал так: "Усиление националистических тенденций в общественной жизни современной Японии". Довольно острой критике подверг я в докладе концепции японских политологов, направленные на внушение японской общественности идеи "уникальности" японского народа и его "превосходства" над другими народами. Наряду с японоведами из разных европейских стран в зале конференции присутствовали большое число студентов Копенгагенского университета. Профессор Олаф Лидин и его супруга окружили Львову, Поспелова и меня вниманием и заботой, оказывая всевозможное содействие в ознакомлении с культурными достопримечательностями датской столицы.